Подполковник Лобанов, действуя при отказе грамотно и самостоятельно, перекрыл кран левого двигателя, о чем доложил руководителю полетов; уменьшил шаг винта и проверив обороты, стал готовиться на правом совершить вполне обычную посадку. Но техник, со своего очень неудобного места, бросился перекрывать кран тоже, только, по ошибке, перекрыл правый...

Так как трансмиссия вертолета была исправна, командир начал снижение на авторотации, полет на которой летчиком был освоен хорошо. По его команде, на высоте 250 м. оператор покинул машину, приземлился на парашюте на сарай, но благополучно спустился на стропах на землю и все, что развивалось дальше, видел собственными глазами. (Тоже человек пережил много, ведь экипаж: — это не просто группа товарищей. Для иллюстрации этого утверждения приведу еще пример, совсем свежий. Чечня, 6 августа 2000 г. Вертолет МИ-8МТВ-1 в районе Бамута, получив повреждение, очевидно от огня с горного хребта, рухнул на землю. Десант и экипаж покинули пылающую машину, однако, командир остался в кабине. Так борттехник ст. лейтенант В. Булатов кинулся в это пекло и вытащил командира! За такое проявление мужества и с целью поднятия духа были щедро розданы награды — в штабе. А борттехник ждет ее до сих пор...).

Командир откинул свою дверцу, но это, скорее, на случай посадки, чтоб не терять и доли секунды на открывание ее после удара о землю, ведь шасси выпущено не было, и кто его знает, как бы она открылась.

Покинуть в полете машину он не мог по одной простой и понятной каждому честному человеку причине — за эти секунды техник не смог бы надеть парашют и остался бы в падающем вертолете!

Лобанов стал искать место для посадки, выискивая ровную поверхность. Заметив слева по курсу аккуратное каре площадки, освещенное одиноким фонарем, он доворотом влево стал заходить на посадку. Но, к сожалению, такие площадки не бывают в чистом поле... С близкого расстояния пилот увидел, что к ней примыкает какой-то сарай и жилой дом, вероятность падения на который была очень высока.

Не видя другого выхода, Лобанов абсолютно осознано отклонил ручку управления от себя, врезав машину в зерносклад, разменяв жизнь свою и техника на жизнь поляков, которых даже и не видел никогда! Сейчас, в эпоху «тюремного романтизма» и «престижности отсидок» хочу я спросить Вас, уважаемый читатель, много ли Вам на память приходит случаев совершения в мирное время одним человеком двух подвигов за одну минуту?..

Ми-24 55-го Севастопольского вертолетного полка

Конечно, кто-то скажет, да и действительно говорят — «они ж и деньги получают неплохие, и пенсия в 45 лет — это и есть плата за риск!». Не будем спорить, ведь всякий судит по себе, и это естественно. Просто расскажу один эпизод, причем не из героического прошлого самопожертвования наших дедов, а уже из нашей современности — 25 января 1995 г.

Курский 178 ОБВП базировался в Моздоке, аэродром непосредственной работы был Грозный-Северный. Промозглая январская погода Северного Кавказа приковала к земле Су-25 и у штурмовавших Грозный войск вся надежда была на вертолеты. В долгожданный просвет в облаках взлетела группа из 6 Ми-24 под командованием зам. командира полка по летной подготовке п.п-ка Малахова.

Погода внесла свои поправки в план полета. В районе Терского хребта полет строем просто стал невозможен ввиду окончательно испортившейся погоды, а перевал у Толстой-Юрта закрылся облаками. Управление группой было утеряно. Когда пришло время возвращения на аэродром, группа недосчиталась двух бортов, которые на запросы РП не отвечали. В полк пришла беда.

Позже стали известны подробности. Пара вертолетов под управлением м-ра С.В.Сифорова (начальник БП полка) и м-ра А.В.Лубчинского (старший летчик Ми-24) пыталась перевалить Терский хребет, но по высоте им не хватило нескольких метров. Уходя в сторону от хребта с набором высоты, Лубчинский подошел ближе к ведущему в густой облачности и порубил несущим винтом его хвостовой. Вертолеты упали в пятистах метрах друг от друга, похоронив собой экипажи. Несмотря на то, что эта катастрофа произошла без огневого противодействия противника, это было посчитано боевой потерей, так как на войне небоевых не бывает. Ведь никто и не подумает в мирное время послать в полет строем в сложных метеоусловиях в горах 6 вертолетов! А вот здесь просто выбора не было...

На понятный вопрос читателя - «ну и что?» и на поднятую чуть выше тему оплаты военного труда отвечу - в «первой Чечне» «боевых» денег не было. Более того, обычное жалование задерживали по полгода. Да и квартиры и прочие блага у летчиков уже были. Значит, что-то другое заставило летчиков пойти в небо, когда были все условия для отмены полета... Так может, просто Честь офицера и Верность долгу заставили продолжить полет на Грозный экипажи, тем более, что они, после Афганистана и Таджикистана 1994 г., понимали, как их ждут войска на земле.

Всякому, кто не воспринимает без иронии слово «Честь офицера», расскажу чуть подробнее о некоторых летчиках.

Евгений Филипенок, оператор С.В. Сифорова, сын командующего армейской авиацией Ленинградского ВО генерала А. Филипенко, незадолго до этого был назначен командиром экипажа. Но он сам понимал, что, не имея боевого опыта, может в Чечне оказаться «не к месту», и поэтому настоял на отправке его туда оператором (вот тебе и «генеральский сынок», мог бы спокойненько в Питере отсидеться!).

Борттехники П.А. Вахрушев и С.А. Чиркин настояли на включении их в боевые экипажи, так как всем не хватало машин, а слоняться по аэродрому по принципу «солдат спит — служба идет» не привыкли..

Вернемся на несколько лет назад. Несмотря на перестроечный, извините, бардак, расследование колобжегской катастрофы было развернуто немедленно. Как это часто бывает, стали искать не причины, не способы устранения подобного впредь, а — виновных. Придумав «интересную» формулировку, что в таких условиях руководитель полетов должен был отменить полеты, виновным его и признали, за что и досталось полковнику А.С. Петриченко.

Экипажи пришли в Колобжег из Легницы, сменив там истребителей, выведенных после знаменитого полета самолета МиГ-23МЛД, прошедшего без пилота почти до Франции в 1989 году. Возможно, поэтому летчики не изучили досконально местность и условия для аварийных посадок, да и политическая обстановка говорила о том, что близится вывод наших войск в Союз, где многие летчики были брошены один-на-один с новыми бытовыми и жизненными проблемами, месяцами были вынуждены жить на борту своих машин, снимать углы и комнаты, подчас проклиная свой выбор юности — быть защитниками Родины...

Не мною первым подмечено — собаки часто похожи на своих хозяев. Понятия Лобанова о Чести, Верности передались, наверное, и его четвероногому другу. Его боевые друзья, приехавшие из Сызрани с похорон, рассказывали — когда везли самолетом гроб в ящике, восьмимесячная овчарка не отходила от ящика. Когда же уже на месте вернулись с похорон, увидели — собака в комнате Александра умерла от тоски.