Авиация продолжала оставаться важнейшим средством борьбы с множившимися мятежами, тем более что армейские части при отсутствии поддержки с воздуха становились практически небоеспособными, а при огневом сопротивлении противника их и вовсе никакими другими силами нельзя было двинуть с места. В этих случаях требовался авиационный налёт, производивший неизменно впечатляющий эффект - мало кто из афганцев вообще видел летящий самолёт, гром которого сам по себе внушал кочевникам страх, а сотрясающие землю взрывы бомб и залпы ракет разгоняли даже многочисленные отряды. К тому же уход на сторону оппозиции целых воинских формирований с боевой техникой делал её серьезным противником, обладающим танками и артиллерией, и борьба с ним требовала использования соответствующих средств. В традициях Востока военный успех во многом определялся демонстрацией силы и производимым эффектом, а в этом отношении авиация, способная обрушить мощный и впечатляющий удар с воздуха, оставалась вне конкуренции.
Спрос на привлечение авиации был столь велик, что весной и летом 1979 года лётчикам приходилось работать, перекрывая все нормы по лётной нагрузке, причем случаев уклонения от вылетов было крайне немного. Впрочем, испытывая определенные нравственные и религиозные сомнения в войне с единоверцами, иные предпочитали наносить удары в стороне от цели, сбрасывая бомбы на безлюдные места.
Поскольку уязвимым местом авиаторов были их семьи, подвергавшиеся риску покушений, лётчики просили не афишировать свои успехи и всячески уклонялись от каких-либо упоминаний о своей деятельности в печати. Законы кровной мести в набирающей силу гражданской войне сменялись террором по отношению к сторонникам и, особенно, к защитникам новой власти, и те старались избежать всякой огласки. Военным, включая командиров, приходилось почти постоянно жить прямо на службе, не расставаясь с личным оружием и по ночам. Из тех же соображений лётчики и техники избегали фотографироваться, отказываясь сниматься даже для служебных и партийных документов из опасения, что фотоснимки попадут к противнику, и ссылаясь на отсутствие пленки и фотобумаги. В 355-м полку дошло до того, что у советского советника тайком засветили пленку в фотоаппарате со сделанными на память кадрами, где он был запечатлен в компании с лётчиками-афганцами.
Этот Су-7БКЛ использовался афганцами в качестве источника запчастей для оставшихся в строю машин
Что касается лётной нагрузки, то у пилотов Су-7БМК она была куда выше, нежели у истребителей и бомбардировщиков. Летом 1979 года, когда боевые действия шли уже по всей стране, даже в изнуряющую жару за 40° обычным делом были 10-12 вылетов Су-7БМК в день, тогда как МиГ-21 выполняли вдвое меньше заданий - 5-6 за день, а Ил-28 и вовсе обычно ограничивались 1-2 вылетами. По общему количеству самолёто-вылетов на боевое применение «Су-седьмые» превосходили только вертолётчики и пилоты МиГ-17 (но тех и насчитывалось в афганских ВВС в три с лишним раза больше). Летали при этом по привычке безо всяких карт, не особо утруждая себя навигацией и штурманским расчетом и ориентируясь визуально по своим приметам на местности. При одном из боевых вылетов в начале ноября 1979 года намеченная паре Су-7БМК цель лежала в северных районах Бадахшана. Промахнувшись, те по ошибке отработали по советской территории, выполнив бомбовую атаку по таджикскому селению у Хорога. В кишлаке бомбы разрушили несколько домов, погибли мирные жители. При разбирательстве лётчики говорили о недоразумении и оправдывались тем, что заблудились на дальнем маршруте. Это звучало вполне правдоподобно - им пришлось пройти над сплошным горным массивом больше 350 км, пользуясь только бортовым навигационным оборудованием, уровень которого на «Су-седьмом» и без того желал оставлять лучшего. Выйдя в намеченное место, они приняли за цель кишлак со сходными приметами (а вернее - первый попавшийся), по которому и отбомбились. Подозревать их в злом умысле оснований не было - навредить жителям затерянного в горах памирского селения они вряд ли желали, да и для неприязни к «шурави» тогда ещё не было повода.