Части потерь можно было бы избежать, усилив контроль за прифронтовой полосой для обнаружения вражеских истребителей с тем, чтобы летчики ударных групп получали своевременное извещение о преследовании и могли оторваться или предпринять маневр уклонения. Однако плохая скоординированность между авиацией и ПВО (к тому же последняя была изрядно «пощипана» противником и зияла настежь открытыми «окнами») заставляла египетских летчиков полагаться на удачу и, если повезет, прикрытие своих истребителей.
Противник, напротив, принял меры к созданию системы радиолокационного контроля за воздушной обстановкой на малых высотах, оборудовав для управления своими истребителями передовые пункты наведения и центр управления в зоне канала у Сухна.
Неприятным и поучительным открытием явилась высокая уязвимость истребителей-бомбардировщиков от перехватчиков противника. Принято было считать (и у нас, и за рубежом), что истребители-бомбардировщики вполне способны противостоять истребителям в воздушном бою и уж, по крайней мере, не зря носят такое название.
Действительность, вполне предсказуемая с учетом отсутствия на ударных самолетах специального прицельного оборудования и вооружения для воздушного боя, показала всю недалекость подобных взглядов. Летчики ударных групп, зная о не лучших перспективах при встрече с перехватчиками и, к тому же, будучи сосредоточенными на выполнении совершенно иной основной задачи, старались прежде всего избежать стычки, всеми способами уклоняясь от воздушного боя.
К числу других недочетов относилась недостаточно гибкая тактика египетских истребителей-бомбардировщиков, практиковавших почти исключительно шаблонную атаку с боевого разворота, слабое освоение противозенитных манёвров, которые вовсе не входили в программу подготовки лётчиков, а также недостаточно эффективное вооружение ударной авиации, не имевшей не только управляемого оружия (о нём тогда и наши лётчики могли только мечтать...), но и каких-либо средств РЭБ, крупнокалиберных НАР, кассетных и штурмовых авиабомб, специально предназначенных для маловысотных ударов. При наличии МЗА её обычно вовсе не принимали в расчет или отмахивались, следствием чего стали несколько потерянных к августу 1970 года Су-7БМК, тогда как на счёт «Хоков» приходились три самолёта.
Тем не менее боевой опыт действий арабской ударной авиации оказался весьма полезным и активно изучался нашими авиаторами - как-никак, это была первая полученная «с пылу, с жару» информация о возможностях советской техники, оперативного искусства и тактики со времен Отечественной войны.
В этой связи следует остановиться на популярных легендах о якобы имевшем место участии советских военных в ударах по израильским войскам, с перестроечных времён мелькавших в печати и тиражируемых не шибко добросовестными плагиаторами-мифотворцами.
Герой одной из таких историй, прибыв в Египет с советнической миссией в генеральском чине, летом 1967 года «с разрешения лично Министра обороны за неполные три месяца совершил 12-15 боевых вылетов», летая на штурмовку израильских войск на Су-7, МиГ-15 и МиГ-17 и, попутно, на МиГ-25 на разведку! Генерала, без сомнения, человека заслуженного, тут просто подвела память: будь такое хоть мало-мальски возможным, названный им налёт оказался бы без малого равным всему объему боевой работы египетской ударной авиации за описываемый период, не говоря уже о том, что советским лётчикам, действительно находившимся в Египте, тем же вышестоящим начальством категорически запрещалось пересекать линию боевого соприкосновения и залетать на вражескую территорию во избежание вполне реального неприятного исхода с гибелью и пленом (даже имевший место в действительности случай стычки советских истребителей с израильтянами 30 июля 1970 года с потерей четырёх МиГ-21 и гибелью трёх лётчиков состоялся западнее канала, над Сохненской долиной в воздушном пространстве Египта). Объясняя задачу прибывающим военным, один из партийных чинов в советском посольстве в Каире напутствовал офицеров: «Попробуйте только попасть в плен к евреям - партбилеты на стол положите...»
Проявлять геройство на чужой войне, да ещё и вылетая на вражескую территорию, никто и без того не рвался - достаточно было полного набора трудностей и лишений в чужих песках, с трудом переносимом пустынном климате с массой экзотических болезней. Правда, по сравнению с прочими загранкомандировками Египет предоставлял возможность хотя бы заработать — здесь военным платили в валюте, и за год вполне можно было скопить на «Волгу», не говоря уже о недоступном дома выборе товаров в местных лавках, из-за чего направление в Египет у военных котировалось куда выше, чем возможность «оказания братской помощи» иной «дружественной стране».
«Война на истощение» порядком ослабила собственные силы египтян. Нанеся противнику некоторый ущерб и заставив того мобилизовать силы для противостояния в зоне канала, египетская армия и экономика лишились куда больших ресурсов — от уничтоженной боевой техники до объектов инфраструктуры, подвергавшихся налётам израильтян. Только ИБА египтян за время конфликта потеряла без малого треть своего состава и при тех же темпах через год-другой вообще оказалась бы у разбитого корыта. Что касается восполнения потерь, то и без того с 1970 года производство боевых модификаций Су-7 на Комсомольском авиазаводе осуществлялось почти исключительно для удовлетворения экспортных заявок: в этом году были сданы 85 "коммерческих" машин, а в 1971 году - 44 Су-7БМК.
Советским представителям по линии МИД ещё в январе 1970 года поручалось постараться убедить египтян в бесперспективности дальнейшего продолжения «войны на истощение». Израилю непрерывное напряжение сил тоже обходилось недёшево, и стороны пошли на переговоры. Обменявшись напоследок несколькими авиаударами, стороны 7 августа 1970 года заключили перемирие.
Впрочем, прекращение огня было оговорено только на три месяца, а выигранное время противники использовали для восполнения потерь и подготовки новых военных планов.
Приход к власти нового президента Анвара Садата после смерти Насера в сентябре 1970 года не остановил раскручивающегося маховика военных приготовлений, и политическая линия на конфронтацию с Израилем оставалась прежней. Продолжающейся опоре на советскую поддержку не помешала и провозглашенная новыми властями т.н. «майская исправительная революция» (оказывается, бывают и такие), в ходе которой избавлялись от некоторых радикальных социалистических перегибов Насера и деятелей его ближнего круга. Тогда же, 28 мая 1971 года, в Каире был подписан советско-египетский договор о дружбе и сотрудничестве с протоколами о поставках современных вооружений.
Весной 1972 года начались поставки Египту новейших тогда истребителей-бомбардировщиков с изменяемой геометрией крыла Су-17. 16 мая 1972 года на базе Каиро-Уэст в присутствии министра обороны СССР Г. Гречко и главкома ВВС П. Кутахова были устроены «смотрины» для прибывшего туда президента Садата - в числе прочих новинок авиатехники над головами присутствующих пронеслись и первые полученные Су-17. Правда, партия новых истребителей-бомбардировщиков была небольшой и включала всего 16 машин, а основой парка ИБА оставались те же «Су-седьмые».
Сразу по истечении трёхмесячного перерыва Египет предпринял очередную пробу сил, при которой 11 сентября над Синаем был потерян один Су-7БМК, сбитый силами ПВО.
Однако настоящее испытание было впереди - готовя «великую войну за освобождение арабских земель», в Генштабе Египта издали приказ № 200. Согласно приказу, лётный состав ВВС страны должен был неотлучно находиться на аэродромах у самолётов в ожидании команды. Правда, вновь назначенный командующий ВВС генерал Фатхи откорректировал директиву, указав, что «по сложившимся традициям» он не может держать лётчиков на службе больше трёх суток и должен отпускать их домой, к семьям (присутствовавший при этом полковник В.Б. Иванов, порученец Главного Военного Советника генерал-полковника В.В. Окунева описывал «озадаченный и грустный вид» своего шефа после такого заявления.)