После возвращения в часть, моему отцу, Георгию Урвачеву, видимо, памятуя его вынужденную ночную посадку во Ржеве, первым делом устроили проверку техники пилотирования ночью:

13.09.41, УТИ-4, задняя кабина, ночью.

... Общая оценка техники пилотирования — отлично.

Разрешаю продолжить боевую работу днем и ночью на с-те МиГ-3.

Командир 2-ой аэ ст. лейтенант Шокун.

Надо сказать, что сам Шокун за два месяца до этого, участвуя в отражении первого налета немецких бомбардировщиков на Москву ночью 22 июля 1941 г., после выработки горючего дисциплинированно выполнил приказ командования, покинув машину с парашютом.

А 26 ноября на глазах двух летчиков, с которыми Шокун вылетел на разведку, он был сбит. В полку его, как полагается, помянули, и исключили из списков, а он в декабре появился снова. Оказалось, что в последнем вылете, чтобы обнаружить замаскированную в лесу немецкую механизированную часть, он сознательно подставился ее зенитным батареям и спровоцировал их на открытие огня. Шокун выполнил задание, но был тяжело ранен, попал в плен, а в ходе декабрьского наступления Красной Армии под Москвой, - освобожден.

После плена и ранения Шокун был отстранен от летной работы и представлен на увольнение. Однако заместитель командира 6-го ИАК П.М. Стефановский, хорошо зная Алексея Николаевича Шокуна, как боевого летчика, назначил его заместителем командира 34-го ИАП по летной работе. В 1943 г. он был переведен в 12-й гвардейский ИАП Московской ПВО, который стоял в Москве на Центральном аэродроме им. М.В. Фрунзе.

Из летной книжки отца следует, что до конца сентября практически ежедневно он выполнял не менее 2 - 4-х боевых вылетов, в основном на перехват противника.

1941 г. Накануне войны. Летние лагеря Липицы (в центре — Георгий Урвачев)

30 сентября началось немецкое наступление на Москву. Фронт приблизился к городу и поэтому в бумагах отца имеется запись: «Кроме ночных налетов в октябре немцы начали совершать налеты днем. Бомбардировщики шли в сопровождении истребителей. Мы, летчики ПВО, кроме отражения ночных и дневных налетов (на Москву), стали выполнять задачи фронтовой авиации, прикрывали наши войска, вели разведку, сопровождали бомбардировщиков и штурмовиков, сами ходили на штурмовку аэродромов фашистов и наземных войск».

В одном из таких вылетов на штурмовку произошел случай, о котором отец вспоминал неохотно. После успешного, без потерь, выполнения задания его эскадрилья легла на курс «домой». В это время один из самолетов вышел из строя, развернулся и сел на аэродром противника. Отец с досадой говорил: «Не знаю, почему он это сделал! Может, был ранен или самолет подбит, двигатель заклинило. Не знаю». На аэродроме во Внуково их уже ждали особисты. Разговор был жесткий:

-  Где летчик?

-  Сел на аэродром противника. Причина неизвестна.

-   Почему не расстреляли на посадке?

-  При штурмовке весь боезапас был израсходован.

-   Согласно Боевому уставу и приказам командования вы обязаны оставлять часть боезапаса на обратный путь.

Возразить было нечего. Такое требование было, но летчики, как правило, в боевых вылетах расстреливали все патроны «досуха». Отец считал, что от трибунала их спасло только тяжелейшее положение на фронте и острая нехватка летного состава.

Тем временем ожесточение воздушных боев нарастало, и участие в них полка отмечено в исторической литературе: «Отважно действовал личный состав 34-го истребительного авиационного полк. Выполняя задачи по прикрытию войск Западного фронта, железнодорожных перевозок и отражению налетов вражеской авиации на Москву, летчикам приходилось совершать по 5-6 боевых вылетов в день. Нередко воздушные бои не прекращались в течение всего светлого времени суток и при плохих метеорологических условиях».

В исторических очерках ВВС Московского военного округа также дается оценка действиям полка в этот период: «В те дни особенно проявили себя летчики 16 и 34 ИАП, старейших полков в ВВС Московского военного округа, укомплектованных хорошо подготовленным летным составом».

В летной книжке появляются записи о сопровождении и прикрытии штурмовиков, наносящих удары по наземным целям:

3.10.41, МиГ-3, сопровождение самолетов, 2 полета, 2 часа 10 минут;

3.10.41, МиГ-3, прикрытие с-тов, 1 полет, 1 час 15 минут;

4.10.41, МиГ-3, прикрытие П-39 и И-153, 1 полет, 1 час 15 минут. П-39, точнее Р-39 «Аэрокобра» и И-153 «Чайка» — истребители, использовавшиеся как штурмовики. Правда, по рассказам отца, он с однополчанами прикрывал не Белл Р-39 «Аэрокобра», как записали в летную книжку штабисты, а Кертисс Р-40 «Томагавк» из 125-го истребительного авиаполка.

Здесь уместно привести замечание одного летчика-истребителя: «...летные книжки мы не проверяли. Уже после войны я посмотрел документацию. Велась она безобразно, поскольку никто из летчиков ее не контролировал. Много не дописывали, имелось много неточностей, что-то упущено».