Артиллерия в турецком флоте была более разнокалиберная и относительно меньшей мощности, чем в российском флоте. На нижних деках 66-пушечных кораблей устанавливались 22-фунтовые пушки - менее 150-мм калибра. Зато было много медных пушек лучшего качества. Кроме того, на многих линейных кораблях стояло по четыре особо мощных пушки, стрелявших 40-кг мраморными ядрами.
Во время войны несколько новых кораблей были построены на верфях Синопа, Константинополя (старейшее адмиралтейство - Терсане - основано в 1576 году). Эрекли, Метелина и Родоса. Важным резервом флота явились и флоты султанских вассалов, в частности, алжирского бея.
Слабым местом турок оставались организация и подготовка личного состава, хотя после Чесмы и стали практиковаться учебные плавания мирного времени для отработки экипажей. Разноплеменный рядовой состав доукомплектовывали новобранцами во время войны. Турецкие морские артиллеристы уступали в выучке европейским. То же можно сказать и о морских офицерах, хотя с 1770 года их готовили в специально основанном военно-морском училище (морском корпусе).
Под страхом строгих наказаний турецкие экипажи в бою проявляли мужество и упорство до тех пор, пока их флагманы держались в строю. Наказание могло постигнуть любое должностное лицо. Так, например, в 1789 году один из кораблей в Терсане "за худостью" остался невооруженным, и по приказанию разгневанного Селима III "начальствующему при адмиралтействе члену" отрубили голову. Обвиненный в неудачах первых лет войны, бывший капудан-паша Гассан в 1790 году был вынужден покончить жизнь самоубийством (1).
В таких условиях выбор старших морских начальников был непростой проблемой, которая зачастую решалась по прихоти султана. Так, после знаменитого Гассана капудан-пашей был назначен сравнительно молодой любимец Селима III Хюссейн-паша, вынужденный в вопросах управления флотом полагаться на своих помощников. Незаурядной личностью, несомненно, был опытный алжирский адмирал Сейтит-Али, призванный в конце войны на помощь флоту "повелителя правоверных". Впрочем, его, как и многих других флагманов султанского флота, отличала чрезмерная заносчивость, мешавшая совершенствованию в военно-морском деле.
В целом в 1787-1791 годах турецкий флот имел перед российским Черноморским флотом значительное количественное и некоторое качественное превосходство в корабельном составе, но уступал в подготовке матросов и офицеров.
Начало войны застало флоты обоих противников в более высокой степени готовности к выступлению, чем их сухопутные армии. Уже 20 августа 1787 года турецкие корабли у Очакова атаковали русские фрегаты "Скорый" и бот "Битюг", поджидавшие два новых корабля из Херсона для перевода их в Севастополь. "Скорый" и "Битюг" отразили нападение и прорвались к Глубокой пристани.
31 августа М.И. Войнович с 3 кораблями и 7 фрегатами вышел из Севастополя на поиски турецкого флота, который, как ожидалось, должен был усилить свою флотилию и войска у Очакова. Турецкий флот обнаружен не был, зато в виду Варны российская эскадра попала в небывало жестокий и продолжительный шторм, последствия которого стали равноценны проигрышу большого сражения. Почти все корабли лишились мачт и получили сильную течь. 40-пушечный фрегат "Крым" пропал без вести со всем экипажем, а 66-пушечный корабль "Мария Магдалина" без мачт и руля занесло к Босфору, где он был захвачен турками (впоследствии служил в турецком флоте под названием "Худаверды"). К концу сентября уцелевшие 2 корабля и 6 фрегатов вернулись в Севастополь и начали исправление повреждений.
К этому времени турецкий флот у Очакова получил из Варны подкрепление и достиг 42 боевых единиц, в том числе 9 линейных кораблей и 8 фрегатов. Однако десант из 5000 человек, высаженный на Кинбурнскую косу, несмотря на поддержку с моря, 1 октября 1787 года был совершенно разгромлен войсками генерал-аншефа А.В. Суворова. При этом контр-адмирал Н.С. Мордвинов со своей эскадрой оставался пассивным наблюдателем происходящего. И только галера "Десна" по личной инициативе ее бесстрашного командира лейтенанта Д. Ломбарда (мальтийца на русской службе) атаковала турецкие корабли и помогла А.В. Суворову. В начале октября у стен Очакова произошло несколько боев с переменным успехом.
4 октября 1787 года Н.С. Мордвинов предпринял довольно оригинальную (на бумаге) попытку сжечь турецкие корабли (в том числе 3 линейных и 5 фрегатов), но она окончилась полной неудачей. Плавучая батарея под командованием капитана 2-го ранга А.Е. Веревкина, посланная ночью во фланг неприятелю для выполнения задания, с рассветом 4 октября оказалась одна против всего турецкого флота. Галеры, назначенные для ее поддержки, вовремя не заняли свои позиции, а утром опоздали на выручку батарее. Веревкин два часа доблестно сражался с турками, теряя людей не только от турецкого огня но и от разрывов собственных орудий, после чего попытался уйти в море. Однако неповоротливую батарею выбросило на мель и разбило волнением, а командир и остатки экипажа попали в плен.
До конца кампании контр-адмиралу Н.С. Мордвинову так и не удалось оттеснить противника от Очакова. В середине октября турецкий флот сам ушел в Константинополь, ввиду наступления зимней непогоды.
Зимой 1787/1788 года обе стороны готовились к активным действиям в Днепровском лимане.
26 марта 1788 года князь Г.А. Потемкин-Таврический, недовольный Мордвиновым, назначил для непосредственного командования гребной флотилией контр-адмирала К. Нассау-Зигена, который был подчинен командующему войсками в районе лимана генерал-аншефу А.В. Суворову. Парусная Лиманская эскадра была поручена капитану бригадирского ранга П. Алексиано (2), сохранившему номинальное подчинение Н.С. Мордвинову, оставшемуся старшим морским начальником в Херсоне.
(1) Ушаков Ф.Ф. "Документы", т. 1, стр. 91,92. А также "Морской сборник", 1/1853. стр.25.
(2) "Материалы для истории русского флота", 4.XV, СПб, 1895 год. стр.104-105.