Основной боевой танк Т-64А («объект 434»), 1981 г.

Особенно трудным казался запуск двигателя в холодное время при разряженных батареях и отсутствии воздуха в воздушной системе. Во избежание этого необходимо было следить за состоянием аккумуляторных батарей (АКБ) и давлением в баллонах воздушной системы. Кроме того, собственными силами зампотехи и командиры рот делали в ротах буферные группы для аварийного запуска машин по тревоге. Как правило, они представляли собой смонтированные на тележке четыре АКБ с проводами внешнего запуска или, чаще всего, также на тележке большой баллон из-под кислорода для газосварки, заполненный сжатым воздухом под давлением 150 кг/см² со специальным шлангом. Такого баллона хватало для запуска шести танков даже в зимнее время. Впрочем, я не помню случаев, когда бы по тревоге мне приходилось пользоваться буферной группой, но, как говорят, «запас ни есть, ни пить не просит».

В зимнее время на учениях во время длительных стоянок танки периодически разогревались подогревателями для быстрого запуска двигателей. Личный состав, кроме того, использовал подогреватели и для разогрева пищи. Банки с мясорастительными консервами из комплекта сухого пайка ставились на балансир шестого левого узла подвески - как раз напротив выходного отверстия жаровой трубы, и в течение одной-двух минут разогревались. Во время ночевок я использовал другую хитрость, правда, нарушая при этом всевозможные запреты политработников. Дело в том, что, за редким исключением, это были люди, далекие от техники, и на учениях требовали, чтобы в ночное время личный состав отдыхал в палатке с печкой (проявляли заботу о солдате), на технике спать категорически запрещалось. Однако, как показывает опыт, все несчастные случаи на учениях были связаны именно с этими палатками - то загорится, то в темноте какой-нибудь танк или БМП наедет на нее, а тепло зимой в таких палатках можно было найти только возле печки.

У меня солдаты и офицеры спали на крышах МТО танков, расстелив половину укрывочного брезента танка, а второй половиной накрывались. При этом даже при температуре воздуха -30 град. С (проверено зимой 1976 г. на Украине) мы раздевались и снимали валенки. Но самое главное, что утром температура охлаждающей жидкости и масла не опускалась ниже +20 град. С, и двигатели заводились с полуоборота и без необходимости разогрева подогревателем. В летнее время брезент набрасывался на дополнительные бочки с топливом и ящик-укладку ЗИП сзади башни, получалось некоторое подобие шалаша. Вероятность того, что на танк что-нибудь наедет, гораздо меньше, чем в случае с палаткой, во всяком случае, в моей практике такого не было.

С точки зрения маскировки, подобное размещение личного состава снижает тепловой контраст танка, следовательно, снижается вероятность обнаружения и поражения такого танка самонаводящимися боеприпасами с инфракрасными головками самонаведения.

Для подготовки машины к преодолению брода глубиной более 1,8 м требовалось установить воздухопитающую трубу, трубу для выхлопных газов и сделать несколько незначительных операций. Во время дивизионных учений в ГСВГ в августе 1982 г. моей роте в течение суток пришлось форсировать по дну две реки - Шпрее и Эльбу. При этом Шпрее мы форсировали, что называется, с марша: в районе герметизации после совершения 100-км марша мне дали на подготовку роты к форсированию не более 20 минут.

Здесь произошел один случай. Известно, что многие сильно волнуются при преодолении водных преград в танке под водой, а некоторые просто боятся. В общем-то, есть от чего, так, например, в июле 1980 г. во время совместных учений при переправе под водой на р. Эльба в одном из подразделений армии ГДР на наших глазах затонули два танка Т-72 вместе с экипажами, которые, к сожалению, погибли. Так что риск всегда присутствует. И вот, после установки ОПВТ экипажами и проверки мной и командирами взводов правильности его установки, я дал команду экипажам одеть в положение «наготове» дыхательные аппараты АТ-1, которые необходимы на тот случай, если экипажу придется покидать затопленный танк. И тут один из наводчиков роты подбегает ко мне и с перепуганным видом докладывает, что у него на аппарате AT-1 порвана маска. Времени на принятие каких-либо мер по замене аппарата у меня уже не было, и я дал ему команду взять аппарат на машине №320 (машина командира роты). Солдат моментально выполнил команду, взял АТ-1 с моей машины и направился к своей. В тот момент, когда он пробегал мимо меня, он понял, что аппарат-то он взял мой. Солдат остановился и спрашивает меня: «А как же вы, товарищ старший лейтенант, пойдете под воду без АТ-1?». Мне пришлось ответить, что я не собираюсь ночевать под водой, поэтому он мне как бы ни к чему. Вся рота это видела и воспрянула духом: если ротный не боится идти под воду даже без AT-1 значит, он уверен в технике и в успешном выполнении задачи.

Моя рота шла первой, а за форсированием наблюдал командующий нашей 20 гв. общевойсковой армией генерал-лейтенант Иван Васильевич Челомбеев. Он остался очень доволен. А случая с аппаратом AT-1 никто, кроме заместителя командира нашего батальона по тех. части старшего лейтенанта Сергея Смирнова, не заметил, а то имел бы я «бледный вид» за нарушение мер безопасности. Зампотех, правда, тоже меня отругал, но потом пожал руку и сказал, что не каждый так сможет. А утром мы уже были на противоположном берегу р. Эльбы.

На этих же учениях был еще очень интересный случай, связанный с переправой через р. Шпрее. Во 2-м батальоне нашего полка на марше один танк остановился и с ним остался командир взвода Михаил Крюков. Колонна полка ушла дальше. После того, как танк был отремонтирован, экипаж предпринял попытку догнать колонну полка. Но когда они прибыли к месту форсирования р. Шпрее, то все службы переправы были уже свернуты, а на берегу мирно загорали немецкие граждане. Для объезда до моста и возвращения на маршрут движения полка потребовалось бы много времени, да и топливо в баках было на исходе. Здесь-то М. Крюков и решил установить на танк ОПВТ и переправиться по дну реки. Экипаж установил ОПВТ, занял свои места в танке и под дружные аплодисменты загорающих граждан ГДР успешно переправился на другой берег, после чего быстро догнал колонну полка. Правда, после окончания учений М. Крюков долго писал объяснительные записки политработникам, почему он, такой и сякой, принял на себя столь ответственное решение.