Однако локальные военные конфликты все же никем не отрицаются. Напротив, можно ожидать, что они будут намеренно провоцироваться третьими странами для реализации конкретных политических, коммерческих и даже социальных целей (не исключаются и религиозные мотивы), в том числе на нашей территории с огромной протяженностью сухопутных границ. В свое время А.А. Гречко, будучи министром обороны СССР, лично возродил бронепоезд как основу быстрого перемещения танковых подразделений по Транссибирской магистрали.
А раз так, то для сухопутных действий, для непосредственного соприкосновения с противником пока не найдена достойная замена танку, а точнее, танковым формированиям. Ведь одиночный танк, еще раз повторяю, — это ничто, даже если он разрекламирован как «суперсовременный» и на показах или выставках демонстрирует головокружительные прыжки. Линейный боевой танк вряд ли должен соответствовать рекламному прототипу, так как ему придется стать частью именно государственной, а не «военно-спортивной» шоу-доктрины. Тем более нельзя надеяться на закупку нужного образца за рубежом.
Таким образом, танки продолжают оставаться необходимым элементом сухопутных войск. Определиться с оптимальным их количеством и качеством исходя из той же бедности средств доставки в нужные районы страны к местам постоянной дислокации — достаточно простая задача для любого «генштабиста». К ее решению может быть приложена затем вся инфраструктура обслуживания, ремонта, производства танков, их модернизации в войсках и создания на их базе необходимых боевых средств других родов войск.
В частности, объем серийного производства в мирное время исходя из минимально допустимого срока службы танка в 15—18 лет должен составлять не менее 7% от необходимого армейского парка, чтобы гарантировать своевременное перевооружение и тем самым обеспечивать их надежную структуру в армии. Невыполнение этого условия рано или поздно приводит к весьма тяжелой «болезни» танковых частей и соединений, близкой по смыслу к раковой. Очевиден также тот факт, что без непрерывной деятельности специализированных КБ не могут быть обеспечены и сами циклы, включая разработку и серийное производство.
Учитывая вышеизложенные обстоятельства, в настоящий момент нет никаких предпосылок резко менять существующий парк БТВТ до подготовки взвешенного плана реорганизации, тем более что участие в локальных конфликтах не может не отразиться на облике основного танка и средств его боевого сопровождения и обеспечения. До четкой выработки требований к особенностям участия ударных сил в локальных столкновениях нельзя говорить ни о радикальном изменении подходов к разработке нового танка (уж сохраним пока это имя тому, что может быть создано), ни о его гибели как вида.
Мне кажется, что ответ на сам вопрос: «Нужен ли танк ?» пока не требует сложных аналитических вычислений с применением суперкомпьютеров и длинных статей в его защиту. Вопрос только в том, что сегодняшний государственный заказ не поддерживает существующий парк, производство и воспроизводство танков (в том числе обеспечение необходимыми для этого кадрами). Известно, что создание всего заново повлечет за собой столько затрат, сколько никаким «демократам» не снилось при любой стратегии экономии государственных средств. Видимо, фактическое несоответствие заказа танков нуждам войск и порождает поток выступлений в печати в защиту танка, срок жизни которого в отдельно взятой стране, кажется, близится к концу.
Исходя из сказанного напрашиваются вполне очевидные выводы.
Первое: тезис о вымирании танков за ненадобностью является надуманным и опасным. Он опровергается всей мировой военной практикой последнего времени и военно-политическими прогнозами на обозримую перспективу.
Второе: мы стоим перед реальной угрозой «вымирания» наших танков еще при жизни нашего среднего поколения. Причина — отсутствие выверенной политики в области военной реформы и обоснованной в военном и экономическом отношении системы государственного заказа бронетанкового вооружения и техники.
