Наиболее удобной позицией для стрельбы из РР Камов с соавторами признавал одиночный окоп для стрельбы с колена. Переднюю стойку станка устанавливали впереди окопа, задние - по бокам. Кстати это создавало стрелку очень неприятный «пустячок» — «мертвую зону» шириной 3-5° в секторе прицеливания. РР допускал установку и на открытой позиции для стрельбы лежа. Главное, чтобы фартук не мешал движению щитка. Для заряжания РР защитный щиток опускали вниз до отказа, пиропистолет (запальное приспособление) отводили назад и опускали вниз, что позволяло ввести в направляющие ведущие штифты боеприпаса. После этого в боевое положение переводили ствол пиропистолета (запальную трубку), заряжали пиропатрон и снимали предохранитель.
Наводил оружие в цель по направлению и углу возвышения «оператор» вручную, действуя двумя рукоятками, аналогичными используемым на станковых пулеметах. Затем положение направляющей РР фиксировалось. Боевая кнопка (в варианте РР с электропроводкой) находилась у правой рукоятки. Камов уточнял, что серийные образцы РР необходимо оснащать механическим запалом (винтовочным затвором и спусковым крючком). При обслуживании РР двумя номерами второй номер перезаряжал установку, а первый оставался под щитком. При обслуживании РР одним стрелком он после выстрела освобождал голову из-под щитка и перезаряжал установку.
На испытаниях 14 декабря 1942 г. из РР третьего варианта выполнили 11 выстрелов (из них 10 — три разных стрелка), что подтвердило полную безопасность стрельбы как из одиночного окопа, так и лежа с открытой позиции. «Прицельность оружия» не отрабатывали, поскольку на испытаниях не удалось выявить причины резкого понижения снаряда при сходе его с направляющих (5 из 11), что дало большое рассеивание по вертикали. По горизонтали рассеивание 11 снарядов составило +2,0 и -1,5 м при вероятном боковом отклонении ±0,66 м. Резкое понижение снаряда бывало вызвано недостаточной скоростью схода боеприпаса с направляющих: скорее всего, в данном случае отсырел донный или сопловой воспламенитель ракетного заряда.
В описании также говорится, что у РР 1-го и 2-го вариантов направляющая была расположена полозками вниз. Но этого недостаточно, чтобы воссоздать хотя бы эскиз установки, поскольку совершенно непонятно, где в этом случае располагалось прицельное приспособление. О третьем варианте РР Камов говорит: «Такое направление балки позволяет направить воздушный поток от сгорания пороховой смеси РСа, минуя все плоскости вредного сопротивления, и над туловищем стреляющего». На РР 3-го варианта запальное приспособление было откидным, что, в отличие от других вариантов РР, позволяло перезаряжать установку с казенной части, и необходимость в заряжающем отпадала.
Отрицательный отзыв артиллеристов (а именно они в 1942 г. в Наркомате обороны были генеральными заказчиками реактивного вооружения) поставил крест на дальнейших разработках СРГ Миля-Пасхина и Камова-Коротких. Артиллеристы, вне сомнения, были правы, оценив боевую эффективность этих однозарядных образцов против танков как ничтожно малую. Но при этом удивляет другое — их аргументация... Вместо того чтобы признать, что снарядам РОС-82 (и их «пехотным аналогам» М-8) танки «не по зубам», представители гвардейских минометных частей пустились в пространные объяснения из статистической теории стрельбы боевыми ракетами, которая тут же на испытаниях была опровергнута Милем, Камовым и другими «авиационными энтузиастами ракетного дела».
На самом деле, стрельба по лобовой проекции танков (где их бронирование наиболее сильно) авиационными реактивными снарядами с боевой частью осколочно-фугасного действия — сама по себе нонсенс. Будучи предназначенными для стрельбы по самолетам, уничтожения живой силы или легкоуязвимой техники на открытой местности, эти боеприпасы были спроектированы с головным взрывателем мгновенного действия и с хрупким толстостенным корпусом боевой части, дробившимся при подрыве на полезные осколки массой 2-10 г. Такими осколками, естественно, 50-мм брони не пробить, а проникающим действием такие боеприпасы не обладали, и о заброневом действии таких снарядов речь вообще не шла.
В этом случае рассуждать о стрельбе по танкам, значит, рассчитывать исключительно на фугасное действие снарядов, но низкой баллистики... Однако для брони такой толщины оно также бесполезно, поскольку 370 грамм тротила в боевой части - ничтожно мало. О кинетике не успевшего разогнаться тяжелого снаряда здесь также говорить неуместно. Активный участок траектории у снарядов РОС-82, в конце которого боеприпас разгонялся до максимальной скорости, был в пределах 200-280 м (в зависимости от температуры ракетного заряда). Артиллеристы знали, что при встрече с вертикально расположенными листами брони снаряд РОС-82 с взрывателем мгновенного действия в идеальных полигонных условиях пробивал лишь листы толщиной 8-10 мм.
В 1941 г. немцы уже познакомились с возможностями советской противотанковой артиллерии, и в 1942 г. в полевых условиях они начали усиливать лоб своих средних и тяжелых танков (тонкостенные легкие они с Восточного фронта отправили в оккупированную Европу) дополнительными броневыми или просто стальными листами. Не особо уповая на качество германской твердой, но хрупкой брони, танкисты в массовом порядке начали усиливать лобовые проекции своих машин и запасными траками гусеничных лент. Попытки вывести из строя такой танк 82-мм реактивным снарядом при стрельбе, как говорят фотографы, «с нижней точки» - по меньшей мере, несерьезны.
М.Л. Миль в своем письме от 4 декабря 1942 г., направленном Военному Совету УралВО, пишет: «Разработанный в настоящее время реактивный снаряд, с этим же весом, что и РС-82, пробивает тяжелую броню на этом же расстоянии». Здесь авиаконструктора кто-то явно ввел в заблуждение. Это в авиации самолет-штурмовик с пикирования может «работать» по верхним бронелистам танков, которые несоизмеримо тоньше, а немцы их и не усиливали. В этом случае и осколочным РС-82 можно с серьезными последствиями угодить в надмоторную плиту немецкого карбюраторного танкового двигателя, вызвав в нем пожар.
Винить авиаконструкторов Миля и Камова в несостоятельности их инженерного замысла невозможно. Оба они подошли к решению технической проблемы так, как принято в высшей математике: если начальные условия таковы, то действующие правила и алгоритмы дадут строго определенный результат. Однако начальные условия в 1942 г. им были продиктованы неверные. Что любопытно, в среде военных историков и в наши дни бытует расхожее мнение, что реактивное вооружение было плохим, потому что не позволяло бить танки...
Хотя «артиллерислам-противотанкистам» только в кошмарном сне может присниться приказ отражать танковую атаку осколочными гранатами вместо бронебойных артснарядов. В начале 1942 г. на вооружение советской авиации приняли 82-мм ракетный фугасно-бронебойный снаряд РБС-82 «Якорь» модели 07041 м. Его проникающее действие было основано на кинетике скоростного тяжелого боеприпаса с мощным двигателем, с боевой частью специальной противорикошетной формы и донным взрывателем. Очевидно, его Михаил Леонтьевич упоминал в описании своего изобретения в письме от 28 ноября 1942 г., направленном Военному Совету УралВО: «Реактивный снаряд типа РС-82, который, благодаря большой скорости на малой дистанции, при соответствующем оформлении снаряда получает достаточную бронебойность и прицельность».
Но такими снарядами стрелять из СРГ Миля-Пасхина и Камова-Коротких было бы проблематичнее - силы отдачи там были в разы больше, и весь эффектный аэродинамический расчет щитка МЛ. Миля для отвода газов двигателя снаряда и уравновешивания моментов сил рушился. А конструкция Камова с высоким центром тяжести, очевидно, опрокидывалась бы при стрельбе. Кроме того, в пехоте эти снаряды для борьбы с танками никогда не использовали, поскольку там отсутствовал столь необходимый прирост начальной скорости V0 самолета-носителя в момент пуска и кинетика боеприпаса существенно снижалась, а рассеивание возрастало.
