«После своей речи Хрущев с помощью охранников спокойно слез с «трибуны» и в окружении плотного кольца советских и иностранных журналистов стал медленно двигаться по павильону, где были экспонированы останки «шпионского ястреба». Главный маршал авиации Вершинин с большим знанием дела докладывал собравшимся, какой прибор для чего предназначен, каковы технические данные U-2, в чем особенности маршрута самолета Пауэрса. Хрущев спокойно слушал Вершинина и понимающе кивал головой [11а]. Наконец подошли к прибору, напоминающему раскрытую для работы пишущую машинку.
— А это что такое? — добродушно спросил Хрущев.
— Это специальный магнитофон, на который Пауэрс записывал сигналы советской ПВО и радиолокационных станций по маршруту движения U-2, — ответил Вершинин.
— А он работает? — поинтересовался Хрущев.
— Как часы, — ответил маршал. — Убедитесь сами.
И он нажал соответствующую клавишу магнитофона. По залу разнеслись странные звуки, похожие на какофонию в обычном радиоэфире, когда быстро вращают ручку настройки. Десятки рук с магнитофонами потянулись с разных сторон к «говорящему ящику». Ив этот момент неожиданно прозвучало:
— Немедленно убрать эту музыку! — приказал покрасневший от негодования Хрущев. — Это же надо такое придумать! Давать для перезаписи то, ради чего к нам летел.
— А вы, специалисты, тоже хороши, — обратился он, повернувшись к военным. — Готовы рассекретить все и всем! Не дело это. Думать надо! — и для убедительности он показал пальцем на свой вспотевший от негодования и волнения лоб».
«Рейнджера» на этой выставке не было: эта аппаратура, имевшая, как сразу же было установлено, отношение к закрытой отрасли, радиоэлектронной борьбе, сначала находилась в Чкаловской, где прошли первые заседания экспертной комиссии, назначенной для того, чтобы дать предварительные характеристики аппаратуры в целом и отдельных ее частей.
Было, конечно, задание: срочно изучить, установить функциональные связи, разобраться в принципах действия. Но разве только в руководящих указаниях было дело! Это была давно не представлявшаяся возможность посмотреть, что и как делается у наших соперников за океаном. Можно сказать, первая возможность за последние годы. Во второй половине 1940-х гг. был уже подобный случай: на Дальнем Востоке наши летчики посадили, а потом интернировали «летающую крепость» В-29. Тогда изучать аппаратуру, размещенную в этом самолете, бросились специалисты разных ведомств. Что было по нашему профилю? Аппаратура «свой—чужой» — разработка отечественных изделий подобного профиля началась как раз с этого времени. Получили команду воспроизвести различные реле и разъемы, из тех, которых у нас еще не было, воссоздали конструкцию контура «бабочка» — это из мелочей, но тоже требовавших пристального изучения, как, впрочем, и технология изготовления болтов, которую долго не могли разгадать.
Надо отметить, что в конце 1960-х гг. был захвачен американский корабль «Пуэбло», забравшийся в северо-корейские территориальные воды. Он, замаскированный под гражданское судно, был нашпигован аппаратурой радиоэлектронной разведки. Блокирование корабля «Пуэбло» и его захват были осуществлены 23 января 1968 г. А уже в феврале там появились специалисты «сто восьмого» Ю.Н. Мажоров и И.А. Есиков (Игорь Александрович Есиков — в те годы старший инженер «сто восьмого». Потом много лет занимал должность главного инженера 5-го Главного управления Министерства радиопромышленности СССР. Дело давнее: в начале 1961 г. я подготовил к печати первую свою техническую статью «Ждущий мультивибратор с малым временем восстановления на полупроводниковых триодах». Рецензентом статьи был назначен старший инженер И.А. Есиков, работавший в отделе Л.Ю. Блюмберга. Он быстро раскусил научное существо статьи и отличие предложенного решения от уже появлявшихся в литературе. Рецензия И.А. Есикова была положительной, и статья была напечатана в журнале «Вопросы радиоэлектроники»).
Конечно, присутствовали и специалисты других ведомств (КГБ, ГРУ), но все они упорно скрывали свою подчиненность, нигде словом об этом не обмолвились. Аппаратура была уже демонтирована и распределена по назначению ее отдельных элементов: антенны — отдельно, ВЧ-кабели — отдельно и т.д., но это только усложняло изучение аппаратуры. Нашим специалистам пришлось пробыть в Корее два месяца. А на вопрос: «Нельзя ли это хозяйство перебросить в Москву? Мы бы восстановили его, включили...» следовал ответ корейских товарищей: «Нет, мы намерены бороться с империалистами их же оружием и все это будем восстанавливать сами».
Юрий Николаевич Мажоров (1923 г.р.), главный конструктор аппаратуры «Соната». Фото 1961 г.
Но, повторяю, такие случаи происходили крайне редко. Жили мы за «железным занавесом», а тут еще и строго засекреченное направление техники: сведения о таких работах не попадали в открытую печать ни у нас, ни за рубежом.
Идеи, положенные в основу работы «Рейнджера», и существо применяемых технических решений у нас раскрыли быстро, можно сказать, прямо на ходу. Все-таки, несмотря на изоляцию, развитие техники шло похожими путями, и многое из того, что увидели в «Рейнджере», в «сто восьмом» успели попробовать.
Дело давнее, но помню, возглавлял экспертную комиссию генерал A.M. Пархоменко из Генерального штаба. Одна из «линеек», т.е. электронных плат, входящих в состав «Рейнджера», имела маркировку VGPO. «Я думаю, вот это что такое. Это аббревиатура Velocity Gate Position Oscillation. Генератор сигнала, задающего положение строба скорости. Устройство увода по скорости, одним словом», — догадался A.M. Пархоменко. Включили, линейка оказалась полностью работоспособной. Посмотрели форму вырабатываемого ею напряжения. Характерная «пила» с прямым ходом убывающей длительности. Точно, «увод по скорости». Ю.Н. Беляев проследил адресацию этого сигнала. Правильно, идет на спираль ЛБВ...
От «сто восьмого» в состав экспертной комиссии входил В.В. Огиевский, главный конструктор аппаратуры «Сирень-1И», в которой впервые были сделаны попытки осуществить этот самый «увод по скорости» — увод следящего строба РЛС с непрерывным зондирующим сигналом. Но В.В. Огиевского для консультации иногда сопровождали и другие специалисты. С В.И. Бутенко мы обсуждали эту догадку генерала A.M. Пархоменко и были едины во мнении: знающий генерал, специалист не только по протиранию штанов.