Бронезащита кабины Ми-8 включала наружные стальные бронеплиты толщиной 5 мм, броню за креслами летчиков и бронещиты у бортовых блистеров и перед приборными досками, складные для улучшения обзора на взлете и посадке.	Интерьер кабины Ми-8МТ: дополнительная «бочка» с топливом емкостью 915 л, обязательная в афганских условиях, парашюты и бронежилеты экипажа на боковых лавках.
Экипаж Ми-24Д капитана В.А. Зинкина. Видавшая виды боевая машина сплошь покрыта пылью, вездесущей и проникавшей повсюду, доставляя массу проблем работе техники. Бамианская операция, июль 1980 г.	Установка ручного пулемета РПК на подвижном шкворне у бортового иллюминатора. В дверном проеме кабины экипажа видно откинутое сиденье борттехника, управлявшего носовым пулеметом ПКТ.

В целом армейские операции оказались не лучшим средством в противопартизанской войне. Мешало отсутствие оперативной гибкости и громоздкость структур с тяжелым вооружением, неприменимым в горах и пустынях, из-за чего «броню » и артиллерию приходилось оставлять в предгорьях. В итоге бой зачастую велся практически «на равных» с моджахедами, только стрелковым оружием. Те, в свою очередь, обладали объективным превосходством, отлично зная местность, укрытия и тропы, воюя в привычной обстановке и с малых лет имея ту самую «горную подготовку», которую по большей части тщетно пыталось развернуть советское командование.

Боевой вертолет Ми-24В над северными отрогами Гиндукуша. Окрестности Кабула, осень 1983 г.

На результативности действий армии определенно сказывалось отсутствие «подходящего противника»: душманские отряды были невелики, подвижны и воевали «дома», пользуясь поддержкой населения и с легкостью находя укрытие, прокорм и помощь — от транспорта и проводников до сведений о происходящем в округе, при опасности тут же растворяясь в селениях (жителями которых они обычно и являлись). Тем не менее командование с настойчивостью требовало наращивания масштабов операций: армия не могла безучастно относиться к происходящему, и планом мероприятий по повышению эффективности боевых действий Генштаба и МО СССР на 1-й квартал 1981 г. в лучших традициях плановой экономики предписывалось «освободить от мятежников к исходу февраля не менее 70% территории страны и 80% уездных и волостных центров», а сами операции именовались «мероприятиями по укреплению народной власти».

К 1984 г. масштабы боевых действий достигли своего пика. Бои шли по всей стране: за первые пять месяцев было проведено 85 операций, в летние месяцы — еще 41 (против 22 за тот же период предыдущего года). Роль авиации иллюстрируют следующие цифры: расход боеприпасов, «выработанных» ВВС 40-й армии за 1984 г., возрос по сравнению с предыдущим годом более чем вдвое, составив 71 тыс. авиабомб и 925 тыс. ракет всех типов (в 1983 г. — 35 и 381 тыс. соответственно); количество израсходованных патронов к авиационным пушкам и пулеметам перевалило за миллион, достигнув 1 014 000 штук. Результативность их, однако, существенно не возросла, а более чем скромные успехи по «стабилизации положения» стоили слишком дорого: в 1984 г. безвозвратные потери увеличились на две трети, составив 2343 человека убитыми, еще 4775 человек выбыли из строя по ранению. ВВС 40-й армии за тот же период потеряли 66 самолетов и вертолетов (в 1983 г. потери составили 37 машин). Генерал Б.В. Громов констатировал позднее: «Возникла тупиковая ситуация, и сколько-нибудь заметного движения вперед не происходило». Начальник оперативной группы МО СССР в Кабуле В.И. Варенников с армейской прямотой обращался в Минобороны: «Всеми признано, что только военным путем решать вопросы апрельской революции невозможно. На деле же, по причине отсутствия других эффективных мер, масштабы боевых действий расширяются, что кроет в себе много отрицательных последствий». Однако среди руководства преобладало мнение, что «армия должна воевать», причем изрядный напор в этом направлении проявлял генерал армии М. Зайцев, Главком Южного направления, в зону ответственности которого входил и Афганистан.