Позже, уже в Стамбуле, немцы смогли оценить, какого риска избегли. Первый же залп русского дредноута лег с очень малым недолетом, осколки разорвавшихся на воде снарядов оставили несколько глубоких царапин на обшивке «Гебена». И гафельный флаг с турецким полумесяцем был наискось распорот горячим куском металла...

Больше он не покидал босфорский створ без особой необходимости. И в случае выхода в море Сушон заблаговременно высылал вперед несколько подлодок, чтобы они следили за «Екатериной».

А потом Россию захлестнула революция. «Смутное время» оставило потомкам любопытную фотографию: сухой док Лазаревского адмиралтейства в Севастополе. И из этого дока высовывается резкий серый профиль... Да! «Гебен» все-таки побывал в Южной бухте, когда политические бури открыли неприятелю дорогу в главную базу русского флота на Черном море.

В 1918 году, перед самым окончанием войны, германское командование с согласия турецкого правительства разрешило «Гебену» и «Бреслау» покинуть Турцию и попробовать присоединиться к австрийскому флоту в Адриатике. Но для этого надо было пройти Дарданеллы — кишащие минами, так и не взятые англичанами, по прочно блокированные.

Немцам удалось незамеченными пройти первую линию британских охранных сил. Правда, «Гебен» все-таки подцепил скуловым килем одну из мин, но повреждения были не настолько тяжелы, чтобы прерывать операцию. На полной скорости немецкие крейсера вломились в строй неприятельских миноносцев, отогнав двоих из них — «Лизарда» и «Тайгресса» — интенсивным огнем легкой артиллерии. Здесь же утопили два британских монитора. Удача была необыкновенно близка: еще несколько кабельтовых и позади останется узкая «кишка» злосчастного пролива. А там — вперед, туда, где ждут уже предупрежденные разведкой союзники.

Но прорыву не суждено было состояться. Около острова Имброс 20 января 1918 года в семь часов «Бреслау» угодил на английское минное поле.

Первый взрыв перебил приводы управления и, вероятно, разорвал валы винтов. Парализованный крейсер течением бросило на мины. Раздалось четыре последовательных взрыва, и «Бреслау» завалился на волну в критическом крене. С треском разнесло от попадания заборной воды в отсеки разгоряченные котлы. И это был конец. Но «Гебен» не оставил своего разведчика в его последние минуты. С огромным риском для себя он проник в самую середину заграждения, чтобы попытаться вытащить «Бреслау» на буксире.

Однако того уже ничто не могло спасти...

Осмелевшие британские миноносцы снопа зашмыгали вокруг неясными серыми тенями. Оставаться и далее на месте гибели «Бреслау» было слишком опасно, К тому же при попытке буксировки «Гебен» и сам задел мину. Уже вторую в течение одного дня! Первый подрыв произошел в створе Дарданелл, в самом начале операции. И теперь крейсер должен был уходить, не успев даже подобрать всех уцелевших моряков «Бреслау». Около 170 человек попали в плен, выловленные английскими миноносцами.

Когда «Гебен» уходил обратно в Дарданеллы, его преследовало несколько неприятельских самолетов. Не стоит полагать, что изящные самолеты тех лет - с трескучими двигателями и тонкими нитями расчалок над открытыми кабинами — были практически безопасны для хорошо бронированного корабля. Авиационная бомба была уже разработана и вовсю применялась на фронте. Правда, точность бомбометания еще оставляла желать много лучшего, но к концу войны летчики научились и этому.

Спасаясь от крылатой погони, «Гебен» убрался в узости Дарданелльского пролива. И там в третий раз подорвался на мине. Повреждения были очень опасны — с трещинами в противоторпедной защите. Но впереди были уже турецкие воды, ставшие почти родными за четыре года войны.

Четыре миноносца отконвоировали «Гебена» к мысу Нагара, где он приткнулся к отмели, чтобы избежать распространения затоплений. Здесь ему было суждено оставаться до конца войны, периодически отбрасывая выстрелами назойливые английские эсминцы и подлодки, пытающиеся добить непобежденного...

В конце года война завершилась капитуляцией. Сначала — немецкой, а потом и турецкой. Для обеспечения прекращения огня на морском театре военных действий англичане потребовали интернировать в Росайте лучшую часть имперского Гохзеефлотте. В числе этих лучших были все германские линейные крейсера. Кроме «Гебена», судьба которого все еще оставалась неопределенной.

Дипломаты держав-победительниц пытались добраться до «Гебена» на том основании, что его пребывание в Турции в чине флагманского корабля якобы не вполне законно. От интернирования линейный крейсер спасло лишь то, что он был в ремонте. Причем без особых шансов когда-либо его завершить, поскольку три минных подрыва — не шутка, а дока в Стамбуле нет. К тому же турки задали господам победителям вполне логичный вопрос: где это они в турецких водах видели немца? Конечно, был такой линейный крейсер «Гебен». Но чистопородный турок «Явуз Султан Селим» знать не знает никакого «Гебена»... И что взять с турецко-подданного!..

Дело в том, что сохранение «Гебеном» в Турции германского экипажа никак не было отражено в письменных документах. А сам факт передачи корабля под чужие флаги был оформлен как продажа в нейтральную страну, что противозаконным не являлось и весьма часто практиковалось теми же англичанами.

И тогда «Гебена» оставили в покое. Тем более что военной разведке Антанты было известно его практически безнадежное состояние.

21 июня 1919 года закончилась его эпоха. Сверстники-соотечественники открыли кингстоны в шотландской бухте Скапа-Флоу, чтобы не служить бывшему неприятелю. Он остался один.

Несколько лет после войны «Гебен» простоял у отмели в одном из крохотных заливчиков в Дарданеллах.