Нассау-Зиген, разъяренный столь прямым поведением Круза, принялся обзывать заслуженного адмирала самыми обидными словами, которые успел выучить за свое недолгое пребывание в России.
Багровый от негодования Круз стоял, сжав кулаки, едва сдерживаясь.
- Хорошо, - выдавил он, когда принц, иссякнув, приостановил свой монолог, - Я исполню ваше повеление и займу свое место по диспозиции, но исполнив свой долг, я буду просить ее императорское величество об избавлении меня от вашей милости.
Нассау-Зиген ничего не ответил, зато в тот же день отписал жалобу в Санкт-Петербург. Через два дня пришел ответ Екатерины Крузу: "Если до сих пор не вышли по плану Нассау-Зигена и назначенной позиции не взяли и в дело не вступили, то сдать команду..., а самим через Фридрихсгам сухим путем возвратиться..."
- Боюсь быть оракулом, - сказал своим офицерам на прощание опальный вице-адмирал, - но много горя принесет нам сей Роченсальм и Нассау-Зиген...
13 августа разгорелось ожесточенное сражение вошедшее в историю, как Роченсальмское Первое. Брошенный на произвол судьбы передовой отряд (которым должен был командовать Круз) в течении всего дня в одиночку атаковал весь шведский флот, неся огромные потери. Лишь к вечеру Нассау-Зиген ввел в бой главные силы. Шведы отступили, но цена победы была столь велика, что заставила задуматься многих... Принц же доносил самоуверенно в столицу императрице: "Надеюсь скоро прислать Вам известие о вторичной победе". Год спустя принц еще раз попытал счастье в роченсальмских водах, атаковав шведов как и в первый раз. Второй Роченсальм завершился полным разгромом русской гребной флотилии. Сильный шторм довершил побоище. Нассау-Зигена сняли с должности, а Россия не досчиталась нескольких тысяч своих сыновей... Так сбылись все опасения Круза.
Но вернемся назад. После отстранения от должности опальный вице-адмирал был снова отправлен в Кронштадт, где занимался укреплением фортов и ремонтом поврежденных в боях кораблей.
- Берегите своих людей, - внушал Круз капитанам, - Почем зря в пекло не бросайте! Поверьте мне, старику, что гибели их напрасной вы себе никогда не простите!
Гибель "Евстафия" со всей командой всегда лежала тяжелым камнем на его душе.
Весной следующего 1790 года вице-адмирал поднял свой флаг на флагманском корабле Кронштадтской эскадры. Он вновь был призван встать на защиту столицы от всевозможных посягательств со стороны шведов. Но никто еще не мог знать, что скоро ему предстоит выдержать удар всей мощи главных сил неприятеля. А вскоре поступили и первые сведения от лазутчиков, что шведы и в эту кампанию предполагают нанести удар флотом по Петербургу. Обстановка осложнялась с каждым днем. Стало известно, что неприятельский флот под командованием брата короля герцога Карла Зюдерманландского уже покинул свои базы и движется по направлению к Финскому заливу. Екатерина Вторая, нервничая, ежечасно спрашивала своего секретаря Храповицкого:
- Скажите мне, что сейчас делает Круз?
Близко знавший вице-адмирала Храповицкий отвечал твердо:
- Будьте уверены Ваше Величество, он пересилит самого беса!
Не успокоенная ответом, императрица послала в Кронштадт Алексея Орлова (бывшего начальника Круза по Чесменскомму походу) посмотреть что и как. Прибыв на флагманский "Иоанн Креститель", Орлов спросил вице-адмирала с издевкой:
- Когда придут шведы в Кронштадт и Петербург?
На что Круз лишь показал рукой на свою эскадру:
- Только тогда, когда пройдут через щепу моих кораблей!
Вернувшись обратно, Орлов доложил:
- Можешь спать спокойно, матушка. Круз как всегда строптив без меры и дерзок без удержу, однако настроен весьма воинственно и грозится шведа от Кронштадта отбить...
Перед выходом в море вице-адмирал съехал с корабля домой попрощаться с семьей. Расцеловавшись с женой, велел он ей при любом исходе сражения не покидать Кронштадта, дабы не вселять робость в души горожан.
Один за другим покидали корабли гавань и выходили на рейд. Подъем духа у команд был небывалый. Все стремились в бой под началом обожаемого ими командующего.
Тем временем шведский флот нанес удар по Ревелю, где стояли на зимовке главные силы Балтийского флота под флагом адмирала Чичагова. Состоялось сражение, и Карл Зюдерманландский был отбит. Неудача герцога не смутила. Расчет его был верен. Пока Чичагов опомнится от баталии и выйдет в море, у шведов будет несколько выигранных дней. Этого вполне должно хватить для того, чтобы растерзать малочисленную эскадру Круза, прикрывающую Петербург, и, высадив десант на берегу Невы, продиктовать Екатерине Второй свои условия... Шведский флот спешил к Кронштадту на всех парусах.
23 мая 1790 года противники обнаружили друг друга и сразу же решительно начали сближаться, перестраиваясь на ходу в батальные колонны. Авангардом русской эскадры командовал храбрый моряк и большой друг Круза вице-адмирал Яков Сухотин, арьергардом - контр-адмирал Повалишин, центр же возглавлял сам Круз.
В три часа утра командующий поднял сигнал: "Атаковать неприятеля на ружейный выстрел". Ударили первые залпы - это вступили в бой корабли вице-адмирала Сухотина, и скоро сражение сделалось всеобщим. Всю мощь своего первого удара шведский герцог обратил против русского авангарда. Там было особенно жарко. Ожесточение боя нарастало с каждой минутой. От частого огня разрывались то и дело орудия, калеча и убивая прислугу, но это никого не смущало. На то она и война, чтобы убивало! В разгар боя пущенным в упор неприятельским ядром оторвало обе ноги Якову Сухотину. Вице-адмирал, однако, нести себя в корабельный лазарет не разрешил, а, истекая кровью на шканцах, продолжал командовать авангардом.
Один час сменял другой. Шведы все усиливали натиск. Однако прогуливавшийся по палубе "Иоанна Крестителя" Круз внешне был совершенно спокоен: курил свою любимую глиняную трубку и шутил с подчиненными. На адмирале был простой камзол с красной анненской лентой через плечо. Столь заметная мишень привлекла внимание шведских стрелков и около адмирала то и дело свистали пули. Оставаясь совершенно безучастным к личной безопасности, Круз в то же время весьма внимательно следил за безопасностью своих кораблей, тут же отдавая необходимые приказания.
Один лишь раз побледнел командующий, когда сообщили ему о ранении Сухотина. Тотчас передав командование сражением капитану флагманского корабля, он на шлюпке устремляется к авангарду, чтобы проститься со своим боевым товарищем. Невзирая на сильный огонь, он достиг цели и успел в последний раз обнять Сухотина, застав того еще живым. Обнял, поцеловал и обратно. Под неприятельскими ядрами он обошел всю эскадру. Стоя в шлюпке во весь рост, залитый кровью убитого рядом матроса, он подбадривал команды, отдавая распоряжения капитанам. Ко всеобщему удивлению Круз остался жив и вновь возглавил сражение.
К вечеру огонь шведов стал ослабевать, и их корабли, туша пожары, стали один за другим выходить из боя. Стихал ветер, и Карл Зюдерманландский боялся быть застигнутым штилем. Герцог хорошо помнил, что Круз известный мастер абордажа. Русская эскадра осталась в прежней позиции. Место боя осталось за ней! И хотя кронштадтцы были измучены всей тяжестью боя под парусами и предшествующими ночными бдениями, дух их был великолепен, а вера в своего начальника непоколебима.
Едва стихли последние залпы, Круз в шлюпке вновь обошел все корабли, осмотрел повреждения и поздравил подчиненных с одержанной победой.
В тот же вечер Екатерина Вторая получила донесение от Нассау-Зигена, находившегося с гребной флотилией у Выборга. Неизвестно по какой причине но принц сообщал, что Круз наголову разбит и шведы вот-вот прорвутся к Петербургу. Во дворце вспыхнула паника. Однако около полуночи пришло сообщение из Кронштадта, что Круз атакован неприятельским флотом, но отстреливался с раннего утра до позднего вечера и остался на старом месте. Екатерина устало опустилась в кресло:
- Теперь я спокойна! - заявила она придворным.
