Прошу Вас задержать исполнение решения Особого Совещания, само решение отменить, а дело мое снова передать на объективное расследование, т[ак] к[ак] я никогда и нигде не занимался вредительством, равно как и какой-либо антисоветской троцкистской деятельностью, в силу чего подобный приговор совершенно неправилен и глубоко несправедлив.

Более того, в настоящее время я вынужден очень и очень просить Вас уже лично и непосредственно вмешаться в мое дело, не ограничиваясь ни обычным запросом, ни докладом из вторых рук, т[ак] | к[ак] я ясно вижу (и этому есть документальные и технические данные и живые свидетели), что имеет место следующее:

1. Исключительно важное и существенно необходимое для СССР оборонное дело — создание ракетных самолетов, резко превосходящих по своим летно-техническим данным лучшие винтомоторные современные образцы, — это дело замалчивается, презрительно игнорируется, ведется недопустимо медленно и плохо. Несмотря на всю вопиющую недопустимость такого положения, вот уже третий год как все мои заявления не только безрезультатны, но я не знаю даже их судьбы. Работы над ракетными самолетами в СССР были впервые организованы и велись мною. Аналогичных работ более не велось нигде. Но арестованные враги народа подлой клеветой ввели в заблуждение НКВД, в результате чего я был в 1938 г[оду] арестован и тогда же осужден Военн[ой] коллегией] на 10 лет тюрьмы: гнусное поведение, ложь со стороны нескольких карьеристов, использовавших свое служебное и партийное положение, это все усугубляет.

2. Работа была для меня целью всей моей жизни, и я еще и еще раз заявляю, что она была полезной для СССР. Я мог создать впервые для СССР мощные ракетные самолеты, но вот уже 3-й год, как меня... пытаются изобразить вредителем, троцкистом, всячески уменьшают значение моих работ...

3. На следствии [19]38 г [ода] меня подвергли репрессиям, добиваясь «признания» моей вины, хотя я ни в чем не виноват и хотя было ясно, что мой арест принесет лишь вред большому и нужному делу и есть результат лжи, клеветы, обмана. Но суд, не разбираясь в деле, осудил меня...

4. При повторном следствии устанавливается несостоятельность и просто ложность моих обвинений...

Я горячо еще и еще раз прошу Вас лично вмешаться в мое дело, уделить его рассмотрению хоть несколько минут, а по всем вопросам, которые требуют выяснения, прошу предоставить возможность дать показания, допросить свидетелей с моей стороны — профессора] Пышнова, профессора] Юрьева, инж[енера] Дрязгова, а также экспертов Щетинкова и Кисенко, дать мне очные ставки и пр.

Я могу доказать мою полную невиновность и прошу дать мне эту возможность. Я глубоко подавлен неправильным и несправедливым решением Особого Совещания, зачеркивающим всю мою жизнь и работу. Я уже писал Вам заявления 10 июня с[его] г[ода] из внутр(енней] тюрьмы и 5 июля из Бутырской тюрьмы, а также прокурору гражданину] Осипенко 2 июня сего года из внутр(енней] тюрьмы и просил Вашего вмешательства, чтобы объективно выяснить истину.

Ниже кратко повторяю существо дела: Я авиаинженер и летчик. Ряд лет работал в авиапромышленности. Осуществил ряд своих оригинальных конструкций планеров и самолетов. С 1931 года заинтересовался ракеткой проблемой и был организатором этого дела в Москве, где в 1933 году при моем участии пускается первая жидкая ракета. Тогда же впервые в СССР я сдал работу над крылатыми ракетами и самолетом для полета человека. Одна из новых книг о полете на ракетах написана мною в [19]34 году, а также ряд статей, сделан ряд докладов и пр. С 1935 г[ода] я без посторонней помощи практически веду работы, испытываю ряд ракет, делаю сотни опытов и пусков. Летом 1938 г[ода] я испытываю первый ракетный самолет, осуществленный по моему проекту мною же, и закончивший испытания с успехом уже без меня в [19]40 г., как указывает экспертиза...

Я молодой беспартийный специалист и я честно работал над своим делом, не жалея своей жизни, был дважды ранен на работе и я не заслуживаю столь тяжких обвинений.

Прошу Вас отменить решение Особ[ого] Совещ[ания] и мое дело заново пересмотреть.

23 июля [19] 40 г [ода] С. Королев».

«Прокурору Союза ССР. Только лично [от] Королева Сергея Павловича, осужд[енного] Особым Совещанием НКВД к 8 годам Исправительных] Т[рудовых] Л[агерей], Бутырская тюрьма, кам[ера] 66.

Прошу Вас вызвать меня для личных переговоров с представителем прокуратуры по всем важным вопросам, связанным с моим делом

Я нахожусь под стражей третий год, будучи невиновным в предъявляемых мне обвинениях, м[ожет] б[ыть], хотя бы поэтому Вы не откажете в этой моей просьбе. До сих пор все мои заявления на Ваше имя оставались без ответа...

13.09. [19)40 г[ода]. С. Королев».

НЕ СМИРИЛСЯ С ЧЕРНЫМ ПЯТНОМ В БИОГРАФИИ ОН И ПОЗЖЕ.

 «В Главную Военную прокуратуру СССР, г. Москва, ул. Кирова, № 41.

[от] Королева Сергея Павловича, проживающего в г. Калининград[е], Московской области...

7 июня 1938 года я был арестован органами НКВД по обвинению в участии в антисоветской организации. Я обвинялся во вредительстве в области новой техники, в которой я в то время работал. Основанием для этого послужили, как мне было сказано на следствии, показания б[ывших] работников НИИ: И. Т. Клейменова, Г. Э. Лангемака и В. П. Глушко.

Осенью того же года я был осужден Военной коллегией Верховного суда к тюремному заключению сроком на 10 лет.