А вот еще некоторые детали из писем Марты Семеновны.
Из письма прокурору Руденко (13 января 1940 г.):
«Мой сын работал 8 лет старшим инженером в научно-исследовательском институте № 3 НКОП. Товарищ Орджоникидзе работой сына очень интересовался, оградил сына от преследований его врагов-завистников тем, что лабораторию сына выделил в самостоятельную лабораторию3.
После смерти Орджоникидзе сын опять попал в подчинение своих врагов. Но с этого момента Поеда4 и Костиков буквально преследовали его...»
Из второго письма: 5
«Дорогой т. Сталин!
Ваше великое и бесконечно дорогое учение о живом человеке побудило меня после годичного терпения, мытарств и бесконечных количеств переживаний, невзирая на ту колоссально большую государственную работу, которую Вы ведете на благо всего человечества, тем не менее беспокоить Вас лично и просить Вас оказать соответствующую помощь...»
Далее Марта Сергеевна приводит множество примеров унижений, которым она подвергается, жалуется на то, что ее лишают крова.
«Мой отец, — продолжает она свое скорбное послание, — бывший машинист Ю[го-]3[ападной] Ж[елезной] Д[ороги], детей было 12 душ, причем два брата были еще студентами повешены царским правительством за участие в революционном движении, сестра моя курсистка была сослана в Сибирь, где и погибла, мне лично полковник... жандармского Одесского управления два зуба выбил, и тем отделалась.
Вот и исходя из такого рода воспоминаний проклятого прошлого я лично и воспитала своего сына а духе любви и преданности социалистическому государству.
Знаю только одно, что покойник т. Орджоникидзе его знал, лично много сыну помогал, относился к нему, как к сыну, и всегда говорил: «Знай, Валя, что наш Сталин всегда говорит, что если мы ближе к цели, тем больше вызываем бешенство наших врагов».
Известно мне еще и то, что его труды имели большое оборонное значение, в силу чего его обязали все его процессы работы докладывать такому прохвосту, каким оказался Тухачевский.
Мой сын уже год и два месяца как арестован, суда до сих пор не было, и мне это непонятно, так как просто юристы без помощи лиц соответствующей ученой квалификации разобраться не в состоянии.
Дорогой т. Сталин! В данном случае по этому вопросу я к Вам обращаюсь и прошу Вас не как мать, а как деловой человек, сугубо заинтересованный в оборонной способности нашей родины. Вашего оперативного вмешательства в это дело, так как враги народа крепко приложили руку к этому делу, поставив себе задачей во что бы то ни стало помешать закончить изобретение.
Таким образом, естественно, как советская мать, переживаю этот большой для меня удар, я в довершение всего выбрасываюсь прямо на улицу. Должна отметить, что большую часть квартиры взяли, я осталась в маленькой комнатушке, и теперь меня домоуправление выбрасывает буквально на улицу, как, между прочим, даже на основании юридических законов, до окончательного решения суда над моим сыном это, казалось бы, не имели права делать, тем не менее, когда я весь этот вопрос разъяснила товарищу Швецову... и сказала, что же мне делать, повеситься или в реку Москву броситься, другого исхода нет, он мне ответил: «Делайте, что хотите, меня не касается».
Вот поэтому, видя такую бесчеловечность, забронированную столь ярым бюрократизмом, [вынуждена] искать помощи и защиты у Вас, товарищ Сталин».
Не желал смириться с жестокой несправедливостью, а главное — с невозможностью работать С. П. Королев. Его переписка (заявления и жалобы), хотя о переписке трудно говорить, поскольку все, что исходило от Сергея Павловича, чаще оставалось без ответа, тоже содержит немало автобиографических и других сведений, касающихся драматических событий в Реактивном институте.
Приводим некоторые выдержки из этих документов.
«Москва, Прокурору СССР гражданину]
Панкратову.
[от] Королева Сергея Павловича, 1906 г [ода] рожд|ения], осужденного
Особым Совещанием на 8 лет лаг[ерей].
Решением Особого Совещания НКВД от 10 июля с[его| г[ода| я приговорен к 8 годам заключения в лагеря за «вредительскую троцкистскую деятельность».
3 Не знала простодушная и доверчивая Марта Сергеевна, что Берия и его приспешники жестоко преследуют всех, кто был близок к Серго Орджоникидзе, не ведала что своим признанием подставляет сына под еще больший удар.
4 Так в документе.
Под письмом не сохранились ни подпись ни дата (оторваны). Но содержание письма и почерк дают основание утверждать что его автор — М. С. Глушко. Проставленные на нем штампы свидетельствуют что в приемную И. В. Сталина оно поступило 3 апреля в Прокуратуру СССР — 27 апреля 1939 г в секретариат ЦК ВКП(б) - 3 ноября 1941 г.
