Как бы там ни было, но в тех ложках яда, которые оказались у следователей, долгое время пытались топить невинных людей, чьи знания и опыт были столь необходимы стране.
На определенные размышления наводят выдержки из писем матери В. П. Глушко лично И. В. Сталину и в Прокуратуру СССР (соответственно март 1938 г. и январь 1940 г.):
«Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович! — так начинается первое из них. —
Позвольте обратить Ваше внимание еще на один вид вредительства, проводимого в отношении молодого специалиста, беспредельно преданного Советской власти. Мой сын Валентин Петрович Глушко, рождения 1908 года, будучи студентом последнего курса Ленинградского государственного института, сделал представление своего изобретения, которое комиссия приняла и признала предложение оборонного значения. С того же времени мой сын зачислен на государственную службу в научно - исследовательский институт НКОП1 в Москве. Имеет несколько томов научных трудов (два издания, а остальные засекречены). Работая в означенном институте, сын нажил себе врагов в лице заместителя директора института гражданина] Костикова, которому удалось вооружить против сына директора Слонибера (так в тексте. Правильная фамилия - Слонимер) и еще кое-кого. Они состряпали материал против сына, на основании которого мой сын 23/4 и был арестован по ордеру № 1607. За месяц до своего ареста сыном было подано заявление... о том, что против него ведется травля, что ему не дают работать, но почему-то до сего времени расследование произведено не было...»
И второе письмо:
«Прокуратура Союза Советских Социалистических Республик. Прокурору отдела по спецделам т. Руденко. ( от ) Глушко Марты Семеновны...
Сын мой Валентин Петрович Глушко осужден 15 августа 1939 г[ода] особой сессией НКВД на 8 лет. Работает он под Москвой. В ноябре месяце я имела с ним свидание. Он спрашивал меня, не знаю ли я, за что он осужден, так как его не вызывали и ничего не спрашивали, ему лишь объявили приговор заочного суда... Правосудие введено в заблуждение его врагами, в подчинении коих он находился на службе. Это Поеда2 и Костиков...
За м[еся]ц до ареста они исключили его из секции инженеров и профсоюза...»
5. БИОГРАФИИ В ПИСЬМАХ И ЗАЯВЛЕНИЯХ
Частое цитирование различных документов, в том числе писем и заявлений безвинно арестованных и их родственников, преследует две цели: во-первых, таким образом изложению придается больше достоверности и убедительности; во-вторых, каждая подробность, любая деталь, извлеченные из того или иного письменного источника, являются примечательным штрихом, дополняющим портреты участников истории, вехами в их биографиях и судьбах. Взять те же письма матери Валентина Петровича Глушко. «Мой сын из крестьян, — сообщает она в уже известном письме И. В. Сталину. — Дедушка Леонтий, отец Петр Глушко родились на хуторе... Черниговской губернии Кролевецкого уезда Алтыновской волости. Дедушка батрак, а отец работает по найму с 12-летнего возраста в торговых предприятиях...» Насколько важна эта деталь при оценке объективности предъявляемых в ту пору обвинений ее сыну, можно судить, прочитав выдержку из постановления на возбуждение ходатайства о продлении срока предварительного следствия по делу В. П. Глушко.
«ПОСТАНОВЛЕНИЕ, г. Москва, 1939 года, января 28 дня, я, следователь Следственной части НКВД СССР, младший лейтенант государственной безопасности ПИЛЮГИН, рассмотрел материал следственного дела № 18102 по обвинению гражданина Глушко Валентина Петровича, 1908 года рождения, сына б[ывшего] помещика, б[ывшего] инженера научно-исследовательского института № 3 НКОП...»
Если крестьянский сын по мановению следовательской руки превращался в сына помещика и автоматически потенциального врага, то не так трудно понять, каким образом подобные ему жертвы клеветы и наговора становились на бумаге террористами, ярыми антисоветчиками,
1 Народный комиссариат оборонной промышленности.
2 Так в документе. Правильно — Пойда.
