После окончания лечения я был назначен летчиком в третью эскадрилью (3 аэ), командиром которой был старший лейтенант Князев В.А., а командиром звена, в которое я был направлен, был лейтенант Собин В.В.

Князев был прекрасным летчиком, умелым командиром и душевным, добрым человеком, правда, иногда очень вспыльчивым, но быстро отходящим от приступа. Начал воевать он 22 июня 1941 г. и первым в полку сбил немецкий самолет. Собин тоже считался опытным летчиком, в полку он воевал с конца 1942 г. Выдержанный и исполнительный.

В первые же дни моего пребывания в полку начались вылеты с сильными воздушными боями. Это было продолжение Кубанских сражений. Мне, еще молодому, с небольшим боевым опытом летчику, очень необходимы были такие опытные и умелые командиры, как Собин и особенно Князев. Князев мог учить нас воздушным боям в самых сложных условиях. Так, например, то ли в июне, то ли в июле, не помню точно, в воздушных боях стали встречаться немецкие истребители FW-190. Драться нам с ними еще не приходилось. И вот однажды наша четверка под руководством Князева встретила пару "Фоккеров", и он по радио приказал ведомой паре в бой не ввязываться, но все время быть рядом и внимательнее смотреть. Мы сначала не поняли, что происходит, а потом догадались - он стал вести бой с "фоккерами" на равных - кто кого. У них бой оказался ничейным. Но когда вечером командир полка начал разбор боевых действий дня (а это делалось ежедневно - при хороших или плохих боях), Князев полностью дал характеристику этого самолета в воздушном бою.

С Князевым я летал довольно часто, а в остальных случаях летал с Собиным, а последнее время (до назначения меня старшим летчиком) летал ведомым у старшего летчика Базунова А.К. Однако и после назначения меня старшим летчиком Князев и помощник командира полка Пылаев Е.А. часто назначали меня ведомым. Я был доволен, когда они брали летать с собой. Я приобретал уверенность и мастерство в боях и хорошее моральное состояние. Я набирал опыт боев уже в различных видах боевого задания.

Воздушные бои при прикрытии сухопутных войск от ударов бомбардировщиков противника были, на мой взгляд, менее сложными, чем, например, при сопровождении штурмовиков или бомбардировщиков при нанесении ими ударов по наземным войскам противника. Это объясняется тем, что основными целями для истребителей были или бомбардировщики, или прикрывающие их истребители (в зависимости от задачи).

А вот бои при сопровождении штурмовиков или бомбардировщиков были очень тяжелыми и сложными. Мы могли драться в этих случаях только с теми истребителями, которые пытались атаковывать наши сопровождаемые самолеты. Отбив атаку истребителей, мы были обязаны немедленно вернуться к их прикрываемым, чтобы снова не дать истребителям противника выполнить атаку.

Тяжелыми боями были действия десанта "Малая Земля" и армейских войск при взятии Новороссийска. С этой целью наш полк был перебазирован на аэродром Геленджик. Полк выполнял при этом ведение разведки объектов сухопутных войск противника и сопровождение штурмовиков, наносящих удары по этим обнаруженным объектам. Это были очень сложные задачи в тяжелых условиях обстановки.

Аэродром Геленджик был очень тяжелым для взлета и посадки потому, что полоса не позволяла выполнять взлет и посадку в зависимости от направления ветра. Летное поле было рядом с горой и бухтой, и посадка могла быть (при любом ветре) только в гору, а взлет - на бухту. Взлет еще не был уж очень сложным, а вот посадка требовала мастерства. Выполнение по какой-либо причине повторного захода на посадку было невозможно - самолет не мог уйти на "второй круг".

Кроме того, наш аэродром обстреливался артиллерией противника. Так было только два дня, т.к. соответствующие защитные органы поймали тех, кто по радио передавал данные для обстрела аэродрома (два человека все-таки у нас погибли, и один очень тяжело ранен).

Кроме Геленджика нас обстреливали на аэродромах Абинская, Крымская. На аэродроме Варениковская, уже после Геленджика, нас бомбили ночью небольшие немецкие самолеты (вроде наших По-2). Однажды мы с одним техником звена нашли неразорвавшуюся ночную авиабомбу (зажигательную) и решили расстрелять ее. Я не попал в нее, а он попал прямо во взрыватель, и она зажглась и сгорела. Примерно через полчаса меня позвали к телефону - это был командир полка. Он спросил: "Говорят, вы с Пассеком стреляли по зажигательной авиабомбе?" Я ответил: "Да, мы стреляли, но я не попал, а вот Пассек, молодец, - попал с первого выстрела, и она зажглась." Командир сказал: "За то, что ты не попал, тебе - выговор, а Пассеку ("молодцу") за попадание - двое суток ареста. Понятно?" Бывает в жизни...

Итак, Геленджик. Мы все-таки много сумели сделать, летая с этого аэродрома. Даже однажды вели разведку и вдруг увидели какую-то лодку. Это оказалась спасательная надувная лодка со сбитого противником нашего бомбардировщика. Быстро доложили по радио, и морские самолеты-спасатели вылетели, и сев рядом с лодкой, забрали экипаж и доставили домой.

16 сентября после сильных боев был взят Новороссийск. Приказом Верховного Главнокомандующего за взятие Новороссийска многим было присвоено звание "Новороссийский", в том числе и нашему полку. Итак, с 16 сентября наш полк стал именоваться 88-й истребительный авиационный Новороссийский полк. Это было и приятно, и очень радостно!

После того как была прорвана "Голубая линия", взяты города Новороссийск, Тамань, освобождены Кубанская и Таманская земли, мы перебазировались на аэродром Фанталовский, где стояли более 5 месяцев.

К концу 1943 г. был высажен десант в Крым - сначала в районе Эльтигена, затем в районе самого города Керчи. При оказании помощи десантам нам приходилось выполнять много боевых вылетов на прикрытие сухопутных войск, на сопровождение штурмовиков и бомбардировщиков, на разведку.

Я вспомнил один из лучших авиационных кинофильмов. "В бой идут одни старики", в котором командир эскадрильи Герой Советского Союза Титаренко ходил на воздушную разведку на немецком самолете Me-109. Иногда некоторые зрители пытаются доказать, что это невозможно. Я вспоминаю сейчас своего командира эскадрильи Князева В.А., Героя Советского Союза (с августа 1943 г.). В начале 1944 г. он действительно летал в Крым на разведку именно на самолете Ме-109. (Мне кажется, что это был самолет, который мы видели в Краснодаре, когда летели на фронт). И самолет Князева был со всеми немецкими знаками отличия. Всем подразделениям зенитной артиллерии были даны команды -на таком-то маршруте, во столько-то времени огонь по "мессерам" не открывать. Так и было. Князев ни разу не был обстрелян.

В это время, я имею в виду при высадке десанта в Эльтиген и при оказании ему поддержки при ведении им боевых действий, было большое количество тяжелых воздушных боев. И очень часто, если командир эскадрильи говорил, что в бой идут одни старики, то это касалось уже и меня, т.е. теперь я уже считался "стариком". (Был уже старшим летчиком). 26 марта 1944 г., когда мы прикрывали сухопутные войска в районе Керчи и вели бой по отражению налета немецких бомбардировщиков J-88, я был подбит огнем зенитной артиллерии. Пока двигатель работал, я продолжал свои атаки. Однако закончить этот бой до его конца и вернуться на свой аэродром мне не удалось. Двигатель остановился, и мне пришлось выйти из боя. Планируя на свою территорию, понял, что "перебраться" через пролив невозможно. Правда, у меня была возможность произвести посадку - приземлиться вдоль Керченского пролива на побережье Крыма (недалеко от Керчи). Но это побережье было занято тысячами людей, огромным количеством различной техники. Если бы я попытался сесть там, то уничтожил бы не один десяток людей и много техники, и, конечно, погиб бы сам. И я принял решение сесть в проливе - "приводниться". Что я и сделал, отвернув от берега и предусмотрительно сдвинув фонарь. Воды я коснулся примерно в одном-двух километрах от берега. Погода была солнечная, время - около 13 ч 00 мин. Посадку на воду сделать значительно сложнее, чем приземлиться - удар при приводнении на фюзеляж значительно сильнее, чем при приземлении. Как только самолет коснулся воды, у меня от удара сразу закрылся подвижной фонарь кабины, а самолет очень быстро ушел на дно (глубина была метров 15 -16, так потом говорили водолазы). В кабине стало темно, как в темный вечер. Я не знаю, что со мной тогда творилось, но через 30- 40 секунд я уже был на поверхности воды. Мой автоматический спасательный жилет ( они у нас были у каждого) уже держал меня на воде. Всплыв на поверхность, оглянулся - где я? И тут же увидел самолет своего ведомого младшего лейтенанта А. Назаров а. Он, заметив меня на поверхности, покачал крыльями. Как он потом рассказал, он доложил по радио в полк и на пункт управления спасательной службы, где я и что со мной. Через некоторое время, когда я уже плыл к берегу, ко мне подошли два спасательных катера. На воде я пробыл 30-40 мин. Одним из катеров я был доставлен на берег в специальную землянку (около м. Опасная), как раз предназначенную для спасения на воде летчиков, а к вечеру я уже был в полку. 27 марта мне дали отдохнуть, а 28-го я уже выполнял очередной боевой вылет и участвовал в бою. В одном из представлений меня к награде этот бой, который я вел на подбитом самолете, посадка на воду, были отмечены.