Вспыхнуло от негодования лицо капитана Варгасова, и он возразил по-прежнему сдержанно, но твердо: «В таком случае мне не ясно, кто управлял самолетом в этом благополучно завершенном полете: курсант Смирнов, не наученный по Вашему утверждению инструктором-летчиком и мною правильному распределению внимания на посадке, или летчик, занимавший место в передней кабине и следивший не за высотой полета, а "прослеживал", куда смотрел курсант?»

Замер в удивлении курсант Смирнов, снимавший с плеч парашют тут же, у самолета, и оказавшийся невольным свидетелем этого разговора. А ведь капитан Варгасов уловил самую суть происходившего в воздухе. Спохватившийся замкомэска понял, что назревает крупный и невыгодный для него скандал. Осмотревшись и наткнувшись на несколько пар колючих глаз авиамехаников и курсантов эскадрильи, он, сбавив тон, пробормотал нечто невразумительное и отправился на доклад руководителю полетов.

Недавно мы (теперь уже с Евгением Васильевичем Смирновым) вспоминали тот случай, и вот что он рассказал: "Во время выполнения посадки в конце выравнивания самолета в поле моего зрения справа вверху неожиданно появилось лицо капитана Г., обращенное в мою сторону. До этого голову Малишевского или Варгасова во время выполнения посадок я привык видеть лишь со стороны затылочной части летного шлема. Вернее, даже не видеть, а, скорее, "принимать к сведению". От неожиданности направление моего "скользящего" взгляда на долю секунды качнулось в сторону инструкторской кабины и сразу же автоматически возвратилось в ставшее на посадке привычным направление. Замкомэска тут же в крик: "Глаза бегают, глаза бегают!" Летим дальше, а он продолжает кричать что-то еще. Стараюсь не обращать внимания, а он так и смотрит мне в лицо. Врезались в память сердитые глаза за стеклами очков и грозящий мне палец капитана, увиденные во время очередного невольного "зыркания" моего взгляда. "Эти глаза напротив" мешали привычному распределению внимания, но я продолжал сажать самолет, чутко реагировавший на мои действия рулями управления".

Остается позавидовать самообладанию Евгения в том полете и лучше понять его состояние и переживания в связи с происшедшим.

На следующий день командир 1 уап подполковник Виноградов перед посадкой в самолет сказал Смирнову: "Сынок, я знаю, что ты летаешь хорошо. Полет полностью твой. Делай все так, как научил тебя инструктор. Контролирующему не полагается полностью бросать управление, но мешать тебе я не буду. Лети со мной, будто с пассажиром".

Пока командир полка, по-стариковски и как-то совсем по-домашнему покряхтывая, с помощью механика самолета надевал парашют и поудобнее усаживался в инструкторской кабине, Евгений окончательно успокоился. Контрольный полет он выполнил без замечаний, пересел в специально подготовленный и традиционно опробованный в воздухе старшим лейтенантом Малишевским самолет с грузом в передней кабине (мешок с песком в чашке сиденья инструктора для сохранения центровки самолета в допустимых и привычных для курсанта пределах) и выполнил свой первый самостоятельный полет с оценкой "отлично".

Капитана Г. в этот летный день на старте не было видно (фамилию этого офицера я не называю с целью не огорчать потомков).

А выпускник Ейского авиаучилища лейтенант Евгений Смирнов осенью 1950 г. получил назначение в ВВС Черноморского Флота.

Лично мой вылет по кругу состоялся в самый разгар массовых самостоятельных вылетов курсантов. В целом, как и большинство вылетающих впервые, я копировал технику пилотирования инструктора. Поэтому при выполнении наиболее сложных элементов полета - взлета, расчета и посадки - ошибок не сделал. Но до сих пор не могу забыть ошибку, допущенную мною во время выполнения этапа полета на высоте 300 м от второго к третьему развороту, когда, добиваясь более точного соблюдения параллельности направления полета и линии посадочных знаков, упустил на какое-то время контроль за работой мотора. Вспомнил о нем лишь тогда, когда самолет подсказал мне, что с ним происходит что-то не так, ощутимым уменьшением небольшого кабрирующего момента, на который он (самолет) был, как полагалось, отрегулирован.

На разборе полетов с нашей летной группой (он, как обычно, проводился после разбора полетов командира эскадрильи с летно-инструкторским составом), выслушав мой доклад об этой ошибке, старший лейтенант Каменский, помолчав, сказал: "То, что заметили сами, определили причину, исправили ошибку и доложили обо всем - хорошо. Но доложить надо было раньше. Вывод на будущее нужно сделать каждому из нас. Работу мотора необходимо контролировать постоянно. Невозможно по приборам - контролируйте на слух. Раньше говорилось об этом мною не так уж и редко. Теперь буду напоминать об этом же постоянно, пока контроль не станет привычкой. Зажимной винт сектора газа всем затягивать потуже, чем до. сих пор: незачем мучить мотор и себя постоянными мелкими перемещениями туда-сюда сектора газа, если хотите добиться повышения безопасности и чистоты техники пилотирования .

Курсант-матрос 1-го курса Ейского ВМАУ Евгений Смирнов. 1948

Самостоятельный вылет - лишь первая, хотя и немаловажная "приступочка'' к овладению самолетом. Приблизительно два десятка полетов по кругу понадобилось для начальное закрепления навыков выполнения взлета, расчета и посадки самолета Ут-2 После первых трех-четырех посадок начались сюрпризы и чудеса - у каждого свои. У меня не заладился расчет на посадку. Нередко меня распекал капитан Варгасов:

-  Самолет произвел отличную по профилю посадку, но с безобразным перелетом. Фамилию "автора" не спрашиваю, но думаю, не ошибусь - курсант Жигулев. Куда Вы смотрите при заходе на посадку после четвертого разворота?!

-  По глиссаде планирования в точку начала выравнивания, - заученно отвечаю я.

-  Правильно, соглашается со мной командир звена, но тогда объясните мне, как вы ухитряетесь в этой точке не выравнивать, а приземлять самолет?

Молчу, потому что сам не знаю, что происходит. И только на втором курсе мне случайно попала в руки брошюра M.M. Громова объемом всего 50-60 страниц: "Тому, кто хочет летать и работать лучше". Сплетничали, что брошюра попала в список запрещенной литературы. В ней автор - не только известный летчик-испытатель и боевой генерал, но и внимательный знаток и любитель русской природы - в качестве примера ведения осмотрительности в полете рекомендовал летчикам такую хищную, смелую и осторожную птицу, как ворона. Избыточно "бдительные" завистники не упустили случая "лягнуть" Героя Советского Союза. Еще с легкой руки И.А. Крылова ворона попала в разряд некрасивых птиц-ротозеев. Даже в царской авиации посадка "по-вороньи" не считалась достойной подражания, а тут вдруг ставить в пример сталинским соколам ворону... Крамола!