Лётчики и штурманы самолётов, не имевшие лётных происшествий по их вине, за освоение полётов в СМУ представлялись к награждению государственными наградами. В минно-торпедной авиации для представления к награждению высшим орденом Ленина следовало иметь налет днем и ночью в сложных метеорологических условиях 200 ч, в том числе ночью в сложных условиях не менее 50 ч; для награждения орденом Красного Знамени соответственно 100 и 25 ч.; орденом Красной Звезды - 50 и 12, 5 ч. В 1957 г. эти нормы увеличили в два раза, а в 1959 г. государственные награды за освоение сложных видов полёта отменили.

Реализуемые материальные стимулы существенно влияли на темпы освоения полётов в СМУ, особенно с поступлением реактивных самолётов и, безусловно, положительно сказались на повышении боевых возможностей.

С учётом мирного времени повысились требования к уровню образования офицерского состава. Это было связано с тем, что большинство лётного и технического состава обучалось в военное время. Требования к отбору кандидатов в лётные училища в военное время были не столь жёсткими, как после войны. Это относилось как к здоровью, так и уровню образования. В школы морских лётчиков принимали после 9 классов средней школы, для штурманов таких поблажек не делали, от них требовалось законченное среднее образование.

В соответствии с приказом Министра обороны СССР от 10 июня 1947 г. для всех офицеров с незавершённым средним образованием было организовано обязательное обучение в объёме средней школы. При гарнизонных домах офицеров сформировали учебные группы, набрали штат преподавателей и приступили к занятиям, для чего даже выделялся один из рабочих дней в неделю.

Постепенно стала набирать обороты так называемая политико-воспитательная работа. Ей стали придавать чуть ли не первостепенное значение. Тем не менее велась эта работа не совсем организованно, без признаков творчества и инициативы, хотя дежурные фразы об их необходимости раздавались постоянно. Существенному повышению интеллектуального уровня обучаемых подобные занятия, безусловно, не способствовали.

Постепенно присутствие на занятиях по марксистско-ленинской подготовке возвели в ранг обязательных, принуждали вести конспекты, на составление которых затрачивалась уйма времени, которое можно было потратить с большей пользой.

С тем чтобы выявить фактический уровень знаний лётного и технического состава и учесть при разработке программ, в 1949 г. организовали своеобразную тотальную проверку, получившую название зачётной сессии офицерского состава. Готовились к ней все, и довольно основательно: разрабатывались вопросники, составляли задачи и т.п.

Лётный состав проверялся в знании наставлений по боевой деятельности, боевому уставу ВМФ, инструкций экипажу по технике пилотирования и боевому применению самолёта, которым вооружена часть, в знании вероятного противника (а противниками были все), бомбометании, воздушной стрельбе, авиационной технике и других дисциплинах. Инженерно-технический состав проверялся в знании авиационной техники, наставления по инженерно-авиационной службе и др. Весь офицерский состав, независимо от рода деятельности и служебных обязанностей, проверялся в знании общевойсковых уставов. Несмотря на вполне обоснованные опасения, результаты зачётных сессий оказались довольно удовлетворительными, а уровень знаний документов не так безнадёжно плох, как предполагалось.

В последующие годы зачётные сессии проводились довольно часто. Трудно судить, приносили ли они пользу, поскольку существовали различные мнения, но их серьёзным анализом никто не занимался.

Функционирование воинских коллективов не мыслилось без партийных и комсомольских организаций. По некоторым сохранившимся данным партийно-комсомольская "прослойка" личного состава ВВС ВМС достигала 65-70 %. После войны количество членов партии и комсомольцев постепенно возрастало, политорганы отслеживали и курировали этот процесс. Повсеместно по указанию сверху утвердилась практика назначений на должность командира звена (отряда) и естественно выше только членов (кандидатов) КПСС и ВЛКСМ. Получили практику самые дикие инициативы: командиров эскадрилий стали избирать секретарями партийных организаций, включать в члены партийных бюро частей и т.п. Создавалось впечатление, что им больше нечего делать, а ведь аварийность в эти годы приобрела угрожающие масштабы. Партийные собрания того периода представляли своеобразный ритуал и являлись закрытыми, причем часто независимо от повестки такого мероприятия. Порой, чтобы "допустить" беспартийного командира эскадрильи на партийное собрание, его объявляли "открытым", что представлялось верхом фарисейства.

Повестки партийных собраний поражали многообразием и формальным подходом к обсуждаемым вопросам. О чём только не говорили на собраниях: громили М. Зощенко, А. Ахматову, композиторов Мурадели и Шостаковича, вейсманистов-морганистов, буржуазную лженауку, именуемую кибернетикой, космополитов и т. п. Тем не менее независимо от повестки большую часть времени занимали вопросы воинской дисциплины, крайне редко - бытовые проблемы. Все партийные и комсомольские собрания, к великому неудовольствию, проводились после окончания рабочего времени, и... все присутствующие должны быть обязательно по форме одетыми.

Особым церемониалом отличались партийные и комсомольские конференции и торжественные собрания по случаю какой-либо годовщины. Обычно избирался президиум, восседавший на сцене. Как правило, принималось "письмо" в адрес ЦК ВКП(б) (КПСС) и лично товарищу Сталину. Некоторые и впрямь верили, что подобную чепуху направляют в Москву, и испытывали большое разочарование, когда узнавали, что письма никуда не отправлялись. Их просто оставляли в политотделах.

Никого из офицеров-руководителей основам воинского воспитания не обучали, и каждый занимался этим как мог. Некоторые из применяемых при этом методов, рекомендованных сверху, поражали своим идиотизмом, что присуще не только для морской авиации, но и вообще воинским организациям. В частности, у матросов и сержантов, поступавших в части, тщательно проверяли все вещи, но не на предмет обнаружения наркотиков, как в более поздние времена, а с другой задачей - изъять религиозную литературу, нательные кресты из кипарисового дерева, иконки и тому подобное. Особенно часто проводились подобные целевые мероприятия в авиации ТОФ, большинство частей которой комплектовалось призванными из Сибири, в массе своей матросов и сержантов на редкость добросовестных и исполнительных, но, как это ни казалось для городских жителей странным и диким, приверженных религии (в том числе и староверов).

Работу партийных и комсомольских организаций "направляли" политорганы, имевшие довольно разветвлённую, хотя по современным меркам и не особенно многочисленную систему. В повседневной работе политорганы опирались на сеть внештатных осведомителей. Заместители командиров частей (начальники политотделов соединений) в установленные сроки направляли в свой вышестоящий орган так называемые политдонесения, используя свой личный шифр (наиболее принципиальные командиры запрещали их передачу без своей визы).