В офицерской кают-компании, которая только в общих чертах начала обретать некоторый вид, но в которой нам предстояло жить, распаковывались ящики с необходимой утварью и посудой. Один унтер-офицер (maitre), назначенный считать штабеля тарелок и стаканов, чуть ли не рвал на себе волосы по причине того, что не хватало крышки для одной салатницы. Это было трогательно - смесь в высшей степени лихорадочной деятельности и профессиональной добросовестности. Обедать мы уехали на «автобусе», высадившем нас в городе, и как обычно направились к Germaine в «Petit Chez Soi» - вероятно, в последний раз - где мы столовались, и не теряя времени расселись за столом. А полчаса спустя, мы услышали распространившуюся весть о том, что немцы уже продвинулись до Нанта. Спешно проглотив последние куски и обняв Germaine, отказывавшегося от нашей оплаты, мы направились на борт. Lambret взялся подвезти нас к кораблю на своей маленькой машине и гнал настолько быстро, что один из поворотов мы взяли практически под прямым углом, проскочив от тротуара до тротуара и оказавшись прямо перед встречным автомобилем, к нашему счастью, только собиравшейся тронуться с места. Ее водитель быстро успокоился, и мы продолжили путь, добравшись на место без приключений.

На корабле еще предстояло много сделать. Командир прибыл одновременно с нами, и, как оказалось, он уже получил приказ об одновременной подготовке корабля и к походу и к самозатоплению. Если бы враг подошел к верфи раньше, чем мы были готовы уйти, нам надлежало утопить все, что было возможно, а остальное сжечь и взорвать. Но предпочтительней считался вариант ухода корабля.

Сразу же была организована специальная рота моряков из двух взводов, которую предполагалось отправить на берег для обороны. Один из взводов возглавил мой непосредственный начальник Barthelemy, а второй поручили мне. Едва наполнив водой фляги и получив патроны, мы узнали, что немцы уже в пригороде Сен-Назера. С берегового наблюдательного поста сообщили о движении в нашу сторону большой немецкой мотоколонны. По-существу, это означало начало наших действий. В этот момент, в 13.05, я записал в дневнике единственные слова, громко стучавшие в голове: «Vive la France!». Приказ нам был предельно ясен - держаться до тех пор, пока «Jean Bart» будет в готовности к походу - то есть как минимум до 4 часов утра, когда прилив достигает наибольшей силы. А сейчас был только первый час пополудни.

ПОГРУЗКА.

Мы кое-как забаррикадировали ворота верфи, подкрепив получившееся малонадежное сооружение опрокинутыми тележками. Моряки заняли позиции на крышах прилегающих заводских зданий и заводоуправления. Пулеметы мы установили так, чтобы под прицелом можно было держать подъездную дорогу, со стороны которой должен был появиться враг. Оставалось только ждать. Вторая половина дня тянулась для нас мучительно долго. На корабле между тем продолжались погрузочные работы, а одновременно и разгрузочные - снимали все ненужное для максимального облегчения корабля. Цеха прекратили работу, и слышался только шум от корабля. На корабль были погружены 37-мм зенитные пушки и 13,2-мм пулеметы, которые удалось снять с противовоздушных позиций на территории верфи. По помещениям разнесли фляги с бензином для поджога корабля в случае необходимости.

Механизмы корабля были подготовлены к запуску, когда вдруг неожиданно упало давление пара в котлах. Из-за этого остановились турбогенераторы и прекратилась подача электротока. Практически прекратились работы на корабле, и, поэтому, требовалось срочно подключить корабельную электросеть хотя бы с берега. Однако с территории верфи все уже были эвакуированы, и подачу тока удалось восстановить с большим трудом собственными силами. Тем временем была снаряжена группа взрывников для уничтожения оставшегося в цеху одного корабельного орудия. Выполнив задачу они вернулись на корабль. Все это время наблюдение за дорогой не прекращалось, но «боши»⁶ пока не появлялись.

Ближе к вечеру, около 5 часов, на грузовике из Lorient'a специально для линейного корабля прибыла группа моряков с буксиров и швартовщиков (gabiers), которые, как мы надеялись, не останутся без дела сегодня ночью.

Наступил вечер. В котлах снова подняли давление, появилась надежда увести из «мышеловки» в море наш ярко окрашенный суриком корабль. Все сообщение с городом было прервано уже в течение часа. Рабочие верфи, которые должны были уйти вместе с нами - около 150 человек - постепенно прибывали и размещались на борту корабля.

Подступившаяся темнота и наступление ночи не принесло перемен в обстановке. Мы получили сообщение от адмирала, что он из предосторожности приказал взорвать мост «De Means», соединявший наши доки с городом. Это было приятное для нас известие - мы надеялись, что немцы не смогут быстро приблизиться к докам. Поэтому все усилия были направлены на решение технических трудностей, связанных с нашим уходом.

19 ИЮНЯ, 2 ЧАСА. НАС ВЗЯЛИ НА БУКСИР.

После полуночи большие полукруглые ворота батопорта были отбуксированы за пределы дока, и «Jean Bart» плотнее прижался к стенке левым бортом, чтобы предоставить место у кормы крупному буксиру. Одновременно убрали носовую сходню, при этом сильно поранился один из рабочих, которого сняли с борта. Примерно в это же время на корабль прибыл лоцман, а вскоре, около 02.45 по последнему оставшемуся трапу поднялись моряки оборонительной роты, после чего и этот трап был убран.

Корабельный инженер с верфи Gasquet, который отвечал за строительство корабля и должен был уйти вместе с нами, в последний раз сделал обход линкора и отметил осадку. Она составила 8,17 метра и оказалась довольно велика, так как глубину канала рассчитывали буквально до сантиметров. Работы по расчистке дна канала не прекращались до последнего момента, последние кубометры грунта вынимались еще около 2 часов ночи.

Я находился на мостике, исполняя обязанности второго вахтенного офицера (second de quart). В это время в док вошел буксир «Minotaure» и принял с кормы линкора буксир. Из-за мелководья буксир маневрировал очень осторожно, отчего эта довольно простая операция заняла целых полчаса - сперва ему пришлось тесниться в узости, но пока линкор не прижался к стенке полностью левым бортом, приблизиться буксиру так и не удалось.

УХОД С ВЕРФИ.

Наконец канаты закрепили, и мы медленно двинулись к выходу, предводительствуемые двумя большими буксирами. Когда наш форштевень достиг маленького буя, отмечавшего край очищенного фарватера, корма едва пересекла линию ворот дока. Предстояло решить трудную задачу - совершить поворот носовой частью направо так, чтобы корма разворачивалась на месте. Для выполнения этого маневра носовые буксиры стали тянуть корабль на правый борт, в то время как остальные одерживали корму. Однако видимо мы двигались не по линии фарватера так как буквально сразу же подсели на мель, к счастью не очень плотно, и дав задний ход сползли кормой обратно в док. После этого буксиры удачно оттащили нос корабля вправо, и корабль пошел по каналу. Этим приключением мы потеряли много времени, прилив уже вошел в силу и создал сильное течение, которое относило линкор к востоку, к левому краю расчищенного фарватера. Буксиры не могли справиться с течением, и когда форштевень уклонился примерно на сотню метров от линии буйков фарватера линкор вновь сел на мель, теперь уже достаточно плотно.

Предстояло вновь сниматься с отмели. Приближался рассвет, уже было 04.08 утра, и прилив достиг полной воды. Все люди на корабле переместились на корму, облегчая нос. Все буксиры был стянуты к передней части корабля и тащили ее на глубокую воду. Мы пытались помочь им своими машинами, но из-за незначительной поломки в механизмах не смогли вовремя запустить их. В это время течением корму линкора стало опасно приближать к прилегающему пирсу. Наш командир все это время был спокоен, но сейчас, видя безуспешные попытки буксиров, посчитал, что корабль следует готовить к затоплению.

Но нам повезло. Прилив в это время поднялся до наибольшего уровня, приливное течение исчезло, и буксиры смогли стащить корабль на расчищенный фарватер. Корма также освободилась от опасного пирса, но был поврежден один гребной винт с правого борта. Буксиры взяли хороший темп и потащили нас с приличной скоростью. Наконец появились последние буйки фарватера, вот их прошел форштевень, мидель, корма... Спасены! Было 04.35 утра.

ЗАПРАВКА В МОРЕ.

Мы могли считать чудом, что загрузку корабля удалось завершить в требуемое время и без особых помех со стороны неприятеля. Как только мы оказались на глубокой воде в небе показались три черные точки - это были немецкие бомбардировщики. Приблизившись к нам, они сбросили три бомбы, которые упали метрах в пятидесяти впереди наших буксиров, один из которых самостоятельно отдал буксир и удрал в порт. Наши зенитные автоматы, снятые с заводских батарей и установленные на башнеподобной надстройке и вблизи нее - две счетверенки перед надстройкой и две позади нее - обслуживались взятыми на борт армейскими зенитчиками с той же батареи.

Сквозь треск 37-мм автоматов и гул самолетов прослушивались звуки лоцманских свистков - на корабле находились гражданский лоцман порта, помощь которому оказывал наш штурманский офицер Chavreteur, вместе с командиром разрабатывавший маневры движения. А мы все еще не имели вестей из машины. Командир по телефону запросил сроки исправления аварии, и к нашему счастливому изумлению получил ответ, что поломка только что устранена. Это было в 04.45. Мы отдали буксирные концы и, имея пока только 50 оборотов винтов, двинулись вперед по выходному каналу из порта Сен-Назер. А в 5 утра над нами вновь появились три немецких самолета. Мы не имели свободы маневра, а зенитное противодействие было слабым, и поэтому их атака оказалась успешной. Одна малокалиберная бомба попала в корабль между орудийными башнями I и II, точно в диаметральной плоскости. Бомба пробила первую палубу и взорвалась на уровне главной броневой. Ущерб был нанесен небольшой, так как взрыв произошел в помещении отдыха караульной смены боевых погребов, которое сейчас не использовалось. Еще три небольших бомбы упали вблизи от правого борта линкора. Наши зенитчики смогли попасть в один из самолетов - люди видели искры отлетевшие от кабины самолета, но сбит он не был. Другой самолет стал заметно снижаться (on a vu faire une baionnette), но причина этого не была точно известна. Возможно, он был подбит автоматами. Вскоре самолеты улетели, и мы продолжили движение 12-узловым ходом.

⁶ - «les Boches» - так французы называли немецких солдат.