12 августа. На рассвете "Карлсруэ" подошел в Вилемштаду.
В Сан-Жуане мы слышали самые разнообразные слухи о политике, которой придерживались Нидерланды. Хотя мы и не верили этим слухам, но все-таки настоящего положения вещей мы не знали. Кроме того, присутствие неприятельских кораблей было вполне возможным. Поэтому командир приказал занять всем места по боевому расписанию. При нашем появлении на сигнальной мачте подняли какой-то сигнал. Город сначала был совсем спокоен. Но скоро на берегу закипела жизнь: на сторожевой башне начались переговоры по семафору; послышались сигнальные рожки; гарнизону произвели тревогу. На берегу и за стеной набережных мы увидели пушки, которые куда-то начали перетаскивать. Трудно было понять, хотят ли их от нас спрятать, или только поставить на закрытие. И здесь, и там, из-за утесов и стен набережных видны их жерла. Поднятый нами в знак мирных намерений лоцманский флаг, видимо, не обращал на себя ничьего внимания. Наконец, после некоторого ожидания из узкого входа гавани вышел на рейд паровой катер и направился к нам. Командир приказал сейчас же прикрыть снаряды и отойти от орудий. Вместе с лоцманом приехал командир берегового броненосца "Яков-ван-Хемскерк", он же начальник эскадры. Это был небольшой, подвижный, человечек, который бегло говорил по немецки. Несмотря на его чрезвычайную любезность, на его озабоченном лице была видно волнение только что пережитого момента. Он прибыл по поручению губернатора, обещал дать нам угля, но одновременно предупредил, что ежеминутно может прийти известие о войне между Германией и Голландией. Губернатор не знал, что ему следует предпринять. Он уже несколько дней не имел никаких сведений от своего правительства. Телеграфные кабели были английские и французские, и последние дни пресса, под англо-французским влиянием, распространяла самые разнообразные слухи о войне, которым однако он совершенно не доверял. Голландец однако был вполне убежден в наших миролюбивых намерениях, и "Карлсруэ" был введен в гавань.
Вилемштад имеет такой чистый и европейский вид, что кажется, будто находишься в Голландии; только большое количество негров на берегу разрушает эту иллюзию. Среди такой картины глубочайшего мира и спокойствия, которую нисколько не портили средневековые форты на берегу, произвели на нас чрезвычайное симпатичное впечатление своим воинственным видом стоявшие по обоим сторонам узких ворот гавани два береговых броненосца "Яков-ван-Хемскерк" и "Кортенаер" (наш приятель по Мексике), готовые сняться с якоря и вступить в бой. Дула их больших пушек были точно наведены в проход и грозно смотрели на нас, так что нам стало даже неловко.
"Карлсруэ" подошел к набережной фирмы "Мадуро и сыновья", шеф которой исполняет здесь должность австрийского консула. Вскоре после нашей швартовки прибыли командиры обоих береговых броненосцев. Наш командир и я знали хорошо командира "Кортенаера", капитана ван-дер-Валя, еще со времени беспорядков в Мексике. Наш командир, командовавший тогда "Дрезденом" не раз оказал ему и его экипажу большие услуги. Он тотчас же узнал, и видно было, что искренно обрадовался встрече. Командиры приехали по поручению губернатора сообщить, что препятствий к погрузке угля не намечается, и нам будет отпущено 1200 тонн. Потом командир рассказывал, что они пробовали взять с него слово в том, что, если будет получено известие о разрыве между Германией и Голландией, то "Карлсруэ" будет разоружен. Само собой разумеется, командир на это требование не согласился, и голландцы перестали на этом настаивать.
Капитан 2-го ранга Келер съехал на берег вместе с нами, чтобы сделать визит губернатору. По возвращении он рассказывал, что губернатор жаловался ему на английского и французского консулов, которые перехватывали все сообщения из Европы, а к нему предъявляли массу требований, каковые клонились к задержанию "Карлсруэ" в гавани.
Тем временем в 8 часов утра приступили к погрузке угля. Уголь был хороший, приспособления для его приема удобные, так что к 7 часам вечера было принято 1100 тонн. Во время погрузки пришел перуанский миноносец. Сейчас же кто-то пустил слух по городу, что это или замаскированный француз, или миноносец, который должен быть с минуты на минуту перепродан французам. Кроме того рассказывали, что перед выходом из гавани собираются броненосные крейсера, на этот раз уже французские. Но изобретатель этих новостей не имел никакого успеха, так как мы по опыту Сан-Жуана уже знали, как много следует верить подобным рассказам.
Почти одновременно с нами к Вилемштаду подошли два парохода. Один из них вошел перед нами в гавань; это был американский пароход "Филадельфия". Другой пароход, завидя нас, сейчас же поторопился войти в границу территориальных вод и поскорее добраться до гавани. Впоследствии оказалось, что это был немецкий пароход "Город Шлезвиг", принадлежащий обществу "Г.Ц. Горн" в Шлезвиге. Он принял нас за англичан.
Капитан этого парохода Г. Циммерман, предоставил свое судно, которое шло без груза в Мексику, в наше распоряжение. Как в Сан-Жуане нам помогал при погрузке угля экипаж парохода "Оденвальд", так и здесь команда "Города Шлезвига" пришла нам на помощь. Пароход "Филадельфия" пришел из Каракаса и имел среди пассажиров много немцев, возвращавшихся на родину, и между ними запасных армейских офицеров. Они явились на "Карлсруэ", но не могли быть взяты, так как ничего не понимали в морском деле.
По поводу нашего прихода в город появились летучие газеты. Они сообщали об огромных успехах французов и очень мало об английских (что нам показалось подозрительным так как в Сан-Жуане было наоборот) и рассказывали ужасные вещи о немцах, которые напали на Голландию и, несмотря на ее героическую оборону, заставили подчиниться их власти. Поход немцев сопровождался чрезвычайными зверствами и т.д. Если я не ошибаюсь, то губернатор приказал конфисковать эти летучки и запретил их дальнейшее распространение.
Немецкая колония и фирма Мадуро прислали на судно в подарок сигары и ликер Кюрасао. Даровому коню в зубы не смотрят, но ликер пользовался у нас такой же плохой репутацией, как знаменитые сигареты на нашем отечественном фронте.
Незадолго до 8 часов вечера "Карлсруэ" ушел, сопровождаемый криками "ура" команды "Города Шлезвига", стоявшего с одной стороны узкого прохода гавани, и немецких пассажиров парохода "Филадельфия", ошвартованного с другой стороны. Звуки патриотической песни далеко сопровождали нас среди ночной темноты и вызывали подъем духа у экипажа. Час спустя взошла луна на звездном небе и светила нам на пути, как и в ночь выхода из Сан-Жуана.
13 - 17 августа. Мы медленно двигались вдоль берега Венесуэлы, направляясь на восток, в надежде встретить неприятельские пароходы, так как торговлю с Каракасом поддерживали многие английские и французские пароходства.
Однако наши надежды не оправдались; зато мы получили неожиданное удовольствие: каждое утро радиотелеграф английского острова Тринидад передавал газетные новости. Мы были чрезвычайно благодарны станции за это внимание, которое она нам оказывала, конечно, помимо желания, и решили в шутку послать любезным людям открытку с каким-либо видом, Это были первые известия, на основании которых мы достаточно хорошо могли уяснить себе положение вещей на родине.
К нашему удивлению сообщения не были очень искажены. Мы слышали, что немецкая армия прошла через Бельгию, и что Люттих был взят. Бешенство англичан не знало границ, а наша радость, очевидно, была велика. Зато русские вошли в восточную Пруссию, и австрийцы терпели неудачи.
