Первой части известий мы поверили, второй же - нет, считая, что англичане пишут это только для утешения. Постоянное возложение надежды на русские войска показывало не особенную уверенность англичан в свою непобедимость.
В кают-компаниях и командных помещениях появились всех сортов карты Атлантического океана, и все внимательно их изучали. Каждый открыл в себе способность быть стратегом. Эти дни были посвящены также поверке судовых тревог и судовым умениям. Командир предпочитал производить их часто, но делать насколько возможно короче. Чаще всего производилось одно учение утром и одно после полудня, которые вместе с их основательным обсуждением и разбором, редко продолжались дольше часа.
18 августа. В этот день произошло знаменательное для нас событие. Ночью наш радиотелеграфный офицер, старший лейтенант барон фон Альгаус сообщил, что он вошел в связь с пароходом Гамбург-Американской линии "Патагония". Пароход сообщал, что имеет груз угля. С начала войны это было второе приятное известие, доставленное нам радиотелеграфом. Мы все обрадовались; каждый до последнего кочегара на судне научился из опыта прошедших дней ценить важность полученного сведения. У командира же, конечно, упала тяжесть с плеч.
Когда на другой день, на самом рассвете, мы увидели пароход, то мы ему еще больше обрадовались, чем в свое время "Кронпринцу Вильгельму". Сначала пароход шел нам в кильватер. Потом машины были застопорены, и капитан его, Кольдевей, прибыл для переговоров. Встреча его с нашим командиром, которого он знал уже давно, была чрезвычайно сердечна. Наш командир очень ценил капитана Кольдевей, как человека, чрезвычайно предприимчивого и способного. Он был из того сорта капитанов, с которыми нам так успешно пришлось работать в Мексике. После сообщения, мы с "Патагонией" пошли на юг, занимаясь постоянно определением расстояний и боевыми учениями, пользуясь пароходом, как артиллерийским щитом.
Около 4 часов впередсмотрящий сообщил, что прямо по курсу виден дым, а затем вскоре, что - пароход с одной трубой. Мы увеличили ход, предоставляя "Патагонии" идти за нами по способности.
Известие о нашей первой охоте молнией пронеслось по всему судну. Все, кто не был занят службой внизу, высыпали на палубу. С каждой пройденной милей напряжение росло. На "Патагонии", которая спешила, как могла, за нами, поднимая высокий бурун по носу, тоже все увеличивалось число голов, выглядывавших через планширь, и капитан Кольдевей не мог отказаться от удовольствия просемафорить нам: "безусловно это англичане". Постепенно можно было различить сначала красную трубу с черным верхом, затем серый корпус. Еще на большом расстоянии пароход поднял флаг. Подзорная труба на "вышке", через которую хотели смотреть сразу трое, так как она была лучшая на всем судне, сейчас же определила, что это ярко-красный английский коммерческий флаг.
Все были в диком восторге.
В 4.40 в широте 9°54' нордовая и долготе 50°10' вестовая мы задержали наш первый приз, подняв ему сигнал; "Застопорьте машину; хочу прислать шлюпку", и произведя один холостой выстрел. Призовая команда мигом была на катере. Ее составляли: минный офицер, второй офицер, лейтенант запаса флота, радиотелеграфный унтер-офицер и "призовой" писарь. Офицеры были при оружии, остальные - без. Команда катера имела винтовки, повешенные под банками. Пароход назывался "Боуес-Кестль" и принадлежал компании "Джемс Чамберс" в Ливерпуле. Он имел груз селитры и серебра в порошке из Антофагаста (е Чили) - на предъявителя в Санта-Лучия (Антильские острова). Экипаж состоял главным образом из англичан. Им было дано достаточно времени, чтобы собрать свои вещи. Потом шлюпка перевезла их с имуществом на "Патагонию".
Командир решил пароход потопить, так как не было возможности его доставить, как приз. Главным образом, у нас не было лишних людей.
"Боуес-Кестль" был совсем новый пароход совершавший океанское плавание. Он содержался в образцовом порядке и по случаю своего первого возвращения домой был только что выкрашен. Нас всех страшно огорчило, что он должен быть потоплен. Радость, которую нам доставило его задержание, прошла, и всюду воцарилась молчание. Некоторые вздыхали, как бы желая сказать: "Как жалко топить такой хороший пароход". Капитана, шотландца привезли с бумагами на крейсер. Он был очень смущен, произвел симпатичное впечатление, и нам его было очень жаль.
Очень неприятно быть обязанным уничтожать такое произведение культуры, каким является современный большой пароход. Но мы скоро привыкли и потом относились к этому совершенно равнодушно. На пароходе открыли кингстон и отдали фланец трубы холодильника, заложив между котлом и бортом несколько подрывных патронов. Взрыв однако, хотя был виден и слышен, казалось, недостаточно разрушил борт, и главная его сила устремилась вверх, проломив палубу. Пароход тонул очень медленно. Плохое действие этого взрыва было причиной того, что мы долгое время подтрунивали над нашим минным офицером. Мы утверждали, что пароход совсем не потонул, а носится еще по океану, что он все-таки пришел на Сента-Лучию и т.д. И долгое время имя парохода не давало покоя нашему минеру в кают-компании, а особенности, конечно, со стороны конкурента - артиллерийского офицера.
С наступлением темноты начался проливной дождь. Наконец, сделалось так темно, что мы не могли больше наблюдать за затонувшим пароходом. Командир не хотел ожидать долее и лег на юг; "Патагония", как наша тень (пароход был весь выкрашен в черный цвет) следовал нам в кильватер.
19/20 августа. Поход вдоль берега Южной Америки на юго-восток.
21 августа. Далеко в кристально-прозрачные воды темно-синего океана посылает Амазонка свои грязно-желтые волны, которые показывают мореплавателю, идущему вдоль берегов Бразилии, какой силы достигает течение. Одна из спокойных бухт в дельте этой реки была целью нашего похода. Суда стали на якорь, ошвартовались друг к другу, и началась погрузка угля. Мешок за мешком следовал с "Патагонии" к нам. Работа кипела, - каждый сознавал опасность такого времени, когда корабль лишен возможности вступить в бой.
После полудня, однако, эта работа была внезапно и насильственно прервана. Одновременно с неожиданно усилившимся течением реки, начались чрезвычайно сильные водовороты и обратные течения. Корабли сначала подрейфовало, а потом оторвало друг от друга. Наши люди, работавшие на "Патагонии", не успели своевременно перепрыгнуть на "Карлсруэ" и должны были заночевать кое-как на палубе парохода. Но бочонок пива заставил их забыть о неудобствах и ночных атаках москитов. Мы подняли якоря и переменили место, став на меньшую глубину. Но "Карлсруэ" дрейфовало еще несколько раз, пока не отдали обоих якорей, и не уменьшилось течение. "Патагония" же все время великолепно стояла на своем старом адмиралтейском якоре. Угольный праздник (так называли наши матросы погрузку угля) продолжался еще два следующих дня.
Судя по отсутствию водяных птиц, можно было заключить о малом количестве рыбы в том месте, где мы стояли. Однако, по-видимому, рыболовство составляло главное занятие туземцев, которые на бесчисленных парусных шлюпках шныряли вокруг нас. Из предосторожности перед их любопытством имя крейсера было прикрыто.
24 августа. С "Патагонии" мы получили также несколько добровольцев, которые потом на переходе были приведены к присяге. Два из них были очень молоды, едва имели 18 лет. Сначала их не хотели брать, но все-таки они выплакали себе согласие.
