Осенью 1944 года крейсер вновь прибыл на верфь ВМФ «Mare Island Navy Yard» для проведения ремонта. Одновременно были проведены модернизационные работы. В декабре ремонт был завершен и крейсер был принят флотом. Здесь представлены официальные фотографии декабря 1944 года после завершения работ. Все фото сделаны специалистами Бюро кораблестроения (Bureau of Ships): сейчас они в коллекции U.S. National Archives. Белые линии отмечают места последних переделок.

Крейсер «Indianapolis» на верфи ВМФ «Mare Island Navy Yard» (Калифорния) после завершения ремонта. 9 декабря 1944 года. Крейсер несет камуфляжную окраску № 22 (Measure 22 camouflage).

Крейсер «Indianapolis» па верфи ВМФ «Mare Island Navy Yard» после завершения ремонта. 9 декабря 1944 года.

Практически весь эффект ударного действия обоих взрывов был направлен вперед. Это мнение в некоторой степени подтверждается тем, что среди спасшихся практически не оказалось корабельных морских пехотинцев (Marines), помещения которых находились именно в носу. То же можно сказать об обслуживающем персонале (steward's mate). Спаслось также очень мало офицеров из тех, кто находились ночью в своих каютах в носовой части. Можно предполагать, что все они погибли в момент взрывов или сразу же после них, не имея времени для спасения. Немногие спасшиеся чудом очевидцы сообщают, что взрывами в руины были превращены помещения в медицинском отсеке (the medical dispensary compartment), моментально было затоплено помещение столовой №1 старшин и матросов (enlisted dining compartment), которые находились под главной палубой (main deck) на жилой (quarterdeck). Я думаю, что многие просто не успели выбраться из своих кают или служебных помещений (или были заблокированы разрушенными конструкциями), так как судно опрокинулось очень быстро. Повезло немногим. Так, старший механик лейтенант Редмейн (chief engineer lieutenant Redmayne) совершенно не помнит, как он выбрался с корабля. Он запомнил только как выбрался из машинного отделения в коридор по левому борту. В это время крен достигал почти 90 градусов, то есть крейсер лежал на борту. Проход был буквально завален различными обломками и незакрепленными предметами. Редмейн помнит только, что оказался в воде, но каким образом, вспомнить не смог. Просто ему очень повезло.

Погибли все старшие офицеры кроме старшего медицинского офицера (senior doctor) и главного механика (chief engineer). Хотя перед гибелью крейсера я разговаривал на мостике с начальником службы живучести и контроля повреждений (damage control officer), старшим штурманом (navigator), капитаном 1-го ранга Крочем (Captain Crouch; находился на борту в качестве пассажира), старшим офицером (executive officer). До гибели крейсера я не видел только главного механика (chief engineer) и старшего артиллерийского офицера (gunner officer). О том, что случилось с последним, я не имею представления. Могу только предполагать, как уже говорилось до меня, что многие офицеры, возможно, вернулись в каюты, чтобы забрать какие-либо вещи или что-либо еще. Это единственное, что мне приходит в голову, так как если бы они оказались бы на воде, их должны были увидеть хоть кто-нибудь. Раз этого не произошло, то они, вероятно, погибли внутри корабля. Меня сильно огорчает тот факт, что кроме меня не спаслось ни одного строевого офицера флота (line officer naval) по званию старше лейтенанта запаса (reserve lieutenant). Я не могу объяснить это никаким образом, кроме, может быть, того факта, что сам я попробовал отплыть подальше, когда увидел, что могу быть затянут воронкой от тонущего корабля.

Как я понимаю, у вас сложилось особое мнение, может быть, нелестное для меня. Вероятно, оно исходит из того факта, что я - командир корабля - оказался единственным спасшимся старшим офицером, при том, что мой корабль затонул. Я хочу сказать, что когда я оказался на воде, у меня была мысль, что гораздо легче для меня будет, если я утону. Но что-то, более сильное, чем мое сознание, заставило меня бороться за жизнь. И я решил, что буду пытаться спасти себя. И, находясь на плоту, я имел много времени, чтобы думать о бедствии и о тех многих людях, которых я знал и которых потерял. Я думал о том, что если я спасусь, мне придется выполнить крайне неприятную необходимость увидеть жен моих подчиненных и моряков, а с некоторыми из них я был знаком достаточно хорошо, и видел их всего два месяца назад, когда был в Штатах со своим кораблем. Многие из них жили в Mare Island, где мы стояли на ремонте. Я понимал, что вряд ли смогу найти слова, которые я мог бы им сказать. И еще я думал, что уже не смогу жить как все, и как все, придя домой после утомительного дня и приняв ванну, отрешиться от забот службы.

Возвращаясь ко времени, когда мы были торпедированы, я говорил, что пытался пробраться к главной радиорубке (Radio One), чтобы выяснить, передано ли сообщение о катастрофе. Я знал, что такое распоряжение должно быть в радиорубке, поскольку я говорил штурману, чтобы он сообщил в радиорубку наши координаты. Я же собирался также сообщить, что мы поражены двумя торпедами, и хотел сообщить точные широту и долготу. Я уже понимал, что мы тонем, тонем очень быстро и нуждаемся в немедленной помощи.