Это были дни генерального наступления гитлеровцев на Москву. Бои на подступах к столице были крайне тяжелыми. К началу декабря после почти месяца непрерывных боев в танковом батальоне капитана Хорина, с которым Павел Гудзь участвовал в первых боях еще у границы, остались лишь один танк КВ-1, несколько легких танков и горстка танкистов. Тем не менее в ночь на 5 декабря батальон с единственным сохранившимся танком был передан в распоряжение стрелкового полка подполковника М.А. Суханова. Накануне под натиском 10-й танковой дивизии 40-го механизированного корпуса врага, рвавшегося к Москве по Волоколамскому шоссе, полк М.А. Суханова был вынужден оставить деревни Нефедьево и Кузино в 42 километрах от Москвы. Предстояла нелегкая задача остановить продвижение противника и восстановить положение.
Понимая всю сложность этой задачи, капитан Константин Хорин приказал начальнику штаба батальона сформировать для последнего и единственного танка самый надежный экипаж: и лично повести его в бой. Перед рассветом под прикрытием огня полковой артиллерии Гудзь скрытно вывел свой КВ-1 на исходную позицию, выбранную в рощице на окраине деревни Нефедьево. В предутренней мгле он уже смог различить между деревенскими избами 18 вражеских танков, изготовившихся к атаке.
Решение лейтенанта принять неравный бой было однозначным. Первым же выстрелом был подожжен ближайший немецкий танк. Еще выстрел — и вспыхнул второй танк.
В результате ответного огня снаряд противника угодил в лобовую броню KB-1. Но танк выдержал удар. Пользуясь преимуществом в стойкости брони и мощности огня, лейтенант Гудзь с места поразил один за другим еще шесть вражеских танков. Противник сосредоточил огонь на нашем единственном танке, но его снаряды отскакивали от брони могучего KB-1, не причиняя ему существенного вреда.
Воодушевленная успехом танкистов, пошла в атаку пехота. Двинулся вперед и танк КВ-1, поддерживая пехоту пулеметным огнем. Десять немецких танков попытались преградить им дорогу. Но когда танк Гудзя, оставаясь неуязвимым, двумя выстрелами поразил две головные машины гитлеровцев, у экипажей остальных восьми вражеских танков сдали нервы. Один за другим они развернули свои машины и обратились в бегство. А танк KB-1, сопровождаемый пехотой, продолжал продвигаться вперед, круша на своем пути огневые точки противника. Это был день начала исторического контрнаступления наших войск под Москвой.
За подвиг у деревни Нефедьево все члены советского героического экипажа были удостоены правительственных наград, а его командир — ордена Ленина.
В начале февраля 1942 г. на массовом митинге в Лондоне об этом беспримерном подвиге рассказывал руководитель советской профсоюзной делегации председатель ВЦСПС Николай Михайлович Шверник. Он говорил:
«На одном из участков Западного фронта танк лейтенанта Гудзя спешил на поддержку атаки пехоты. Завязался горячий бой одного советского танка с 18 фашистскими. Один против 18. Советский танк методически выводил из строя один танк за другим. Вскоре на поле боя уже насчитывалось 10 сожженных и подбитых немецких машин. Тем временем наши славные пехотинцы наседали на врага, который не выдержал натиска и побежал. Танк преследовал отступающих, давил их гусеницами и расстреливал из пулемета. На поле боя осталось до 400 гитлеровских бандитов, которые никогда не увидят не только Москвы, но и Берлина. Несмотря на полученные танком 29 вмятин, героический экипаж машины оставался до конца боя, блестяще поддерживая пехоту».
В печати сообщалось, что после рассказа Н.М. Шверника о подвиге советских танкистов в Лондонском парламенте английские парламентарии, известные своей консервативностью, нарушив вековые традиции, приветствовали это сообщение стоя.
В исторической битве под Сталинградом Павел Гудзь, в то время уже майор, заместитель командира гвардейского тяжелого танкового полка прорыва, вновь в боевых порядках на самом острие атаки. В одном их неравных боев танк Гудзя был подбит вражеским снарядом. Слетела гусеница, танк застыл на месте и был объят пламенем. Пострадали все члены экипажа, в том числе майор Гудзь, получивший шесть проникающих ранений. Подоспевшие однополчане спасли экипаж:, а командира срочно отправили в госпиталь.
Вконце 1943 г. Павел Данилович после длительного лечения вновь на фронте. Двадцатичетырехлетний гвардии подполковник командует тяжелым танковым полком прорыва. И снова он в самой гуще боя.
В одном из тяжелых боев за Днепр Павел Данилович лишился кисти левой руки. Вот как описывает этот эпизод боя Б. Яроцкий в книге «Алгебра победы», вышедшей в 1991 г. в издательстве «Молодая гвардия» и посвященной боевой жизни Павла Даниловича:
«Молодой подполковник Гудзь, командир тяжелого танкового полка прорыва, выполнял боевое задание по преодолению обороны противника на Днепре, имея в распоряжении оставшиеся от полка пять танков КВ. При подходе к Днепру танк командира полка был пробит из немецкого танка «Тигр» снарядом, угодившим в борт. Наводчик, заряжающий и стрелок-радист были убиты, а у командира перебита рука. Механик-водитель сумел наложить жгут, и Гудзь, превозмогая адскую боль, попытался вращать рукоятки наведения пушки. Однако осколки перебитой кости, словно зубы разъяренного хищника, впивались в мышцы. Боль затуманивала сознание.
— Нож! Механик-водитель вынул финку.
— Отрезай! — скомандовал командир.
— Не могу, товарищ подполковник,— в отчаянии ответил тот.
— Приказываю!
— Лучше расстреляйте!
— Нож. Дай нож!..
Трясущимися руками механик-водитель протянул финку, и Гудзь перерезал себе сухожилие. Кисть — уже чужая — выскользнула из комбинезона».
Пройдя это тяжелое испытание, Павел Данилович не только не расстался с армией, но не пожелал оставаться в тылу. С протезом руки он возвратился на фронт, где под его командованием с неизменным успехом стал действовать 5-й отдельный гвардейский тяжелый танковый полк.
В мае 1944 г. боевой офицер был зачислен слушателем командного факультета Военной академии бронетанковых войск, которую в 1947 г. окончил с золотой медалью.
Первые мои личные впечатления о Павле Даниловиче относятся как раз к первому послевоенному пятилетию, когда я проходил учебу в академии БТВ. Гудзь, в то время окончивший адъюнктуру и ставший преподавателем академии, читал нам лекции по тактике бронетанковых войск. Тогда я еще не знал о боевых подвигах Павла Даниловича, а читаемый им предмет не относился к числу моих любимых. По этим двум причинам я, признаюсь, слушал эти лекции без должного внимания, о чем впоследствии весьма сожалел.
