ГЕРМАНИЯ

С осени 1916 г. танкобоязнь стала типичной болезнью в германских окопах. Любопытно, что по сообщениям пленных, германские солдаты «в особенности опасаются, как бы они (танки) не были вооружены огнеметами». Германское командование всячески старалось сгладить остроту проблемы, подчеркивая реальные и мнимые недостатки нового оружия. Одна из «ободряющих» фраз того времени: «Танки — это нелепая фантазия и шарлатанство... Вскоре здоровая душа доброго немца успокаивается, и он легко борется с глупой машиной».

Но одно дело — рассылаемые в войска «для поднятия духа» приказы и листовки, и совсем другое — практические работы. Ставка Главного Командования (OHL — Oberste Heeresleitung) поначалу не восприняла танк как серьезную опасность. Этому способствовали неудачи одиночных Мк I в ноябрьских боях. По ряду свидетельств, скепсис германского Главного Командования в отношении танков старалась поддержать рядом мероприятий и английская разведка. Но несмотря на весь скептицизм, военное руководство обязано было принять меры, во-первых, для защиты войск от вновь появившегося боевого средства противника, а во-вторых, для создания собственного варианта этого средства. И уже в октябре 1916 г. Ставка и Военное министерство занялись «танковым вопросом».

В разработке танков германским конструкторам также приходилось все начинать с нуля, если не учитывать ограниченное знакомство с английскими машинами. Какого-либо опыта создания вездеходных боевых машин до Первой мировой войны не было нигде. Проекты Бурштыня или Гебеля не были в свое время даже толком рассмотрены. Австриец Штайнер, выписав на собственные средства гусеничный трактор «Холт», безрезультатно пытался заинтересовать военных возможностью его боевого применения. Уже после появления на поле боя английских танков в печати появился рисунок устрашающей «машины кайзера для прорыва неприятельских рядов», «размером с пассажирский вагон», с шипами на броне и 20-25 пушками и пулеметами. Все это, конечно, нельзя было считать заделом для практических работ.

Один из первых германских бронеавтомобилей — 77-мм зенитная пушка на шасси «Эрхард».

Тем не менее для создания нового оружия Германия располагала соответствующим уровнем технологий, промышленным и конструкторским потенциалом. Кроме высоко поставленного сталелитейного и артиллерийского производства она располагала собственным двигателе- и автостроением, развитой электротехнической и химической промышленностью и вполне была способна поставить производство танков. Осенью 1916 г. промышленники заверяли кайзера и военное руководство: «Ресурсы, находящиеся в распоряжении немецкой промышленности, таковы, что она способна на протяжении долгих лет снабжать нашу доблестную армию... всем необходимым оружием». Разумеется, авторы таких заявлений пеклись о военных заказах, однако не слишком кривили душой, когда требовали решить лишь «проблему рабочих рук». Несмотря на общее тяжелое положение экономики, военная промышленность, реализовывавшая программу интенсификации («программа Гинденбурга»), была предельно мобилизована и практически полностью обеспечивала потребности армии в вооружении, боеприпасах и технических средствах. Правда, сама «программа Гинденбурга» никаких «танков» не предусматривала, их строительство потребовало бы существенного перераспределения средств и ресурсов, направленных в военную промышленность. Не было недостатка в технических кадрах и в армии — рейхсвер широко пользовался автотранспортом для подвоза грузов, тактической переброски подразделений вдоль фронта, а на Румынском фронте для оперативной переброски войск было использовано 20000 автомобилей. То есть можно было рассчитывать на технически грамотный и обученный персонал водителей и механиков для обслуживания перспективных боевых машин.

Четырехгусеничный «Мариенваген I» с бронекорпусом.