21 апреля Бегичев и отправившийся ему на помощь Оленин привезли-таки на нартах вельбот. А через две недели, 5 мая 1903 года, лейтенант А.В. Колчак, "вольный" человек П.В. Оленин, боцман Бегичев, рулевой Железников, четверо мезенских поморов, девятеро местных якутов, имея при себе громоздкое 40-пудовое "плавсредство" и 10 собачьих упряжек, покинули селение Аджергайлах и вышли в море — "аки по суху"... Последующие тридцать дней пути по тяжелому, коварно-липучему снегу вспоминались потом участниками "партии" как труд воистину каторжный. "Тягловую повинность" исполняли все равно, без различия чинов и положений Промокшие до нитки (частью от талых вод, а частью от собственного пота) люди по 12-14 часов каждодневно тянули лямку — в смысле самом буквальном, наравне с ездовыми лайками... Порою кто-нибудь не выдерживал и пинал ногой в округлое брюхо главнейшего своего мучителя — 26-футовый вельбот:
— У, кровопивец! . . Когда же ты нас повезешь?
На подходе к о. Большому Ляховскому собаки подчистую подъели весь наличный рыбный запас и якуты-каюры с обычной своей невозмутимостью доложили Колчаку:
— Все, начальник. Теперь собачка мало-мало помирай будет.
Александр Васильевич распорядился достать мясные консервы. Без долгих мудрствований он самолично взрезал одну банку, другую, третью... На снег полетели вперемешку ветчина от Елисеева, нежный английский ростбиф и пряная французская солонина6... Видя сие, лайки в недоумении попятились, но лейтенант ухватывал каждую за жесткий загривок и тыкал носом в деликатесное "ассорти":
— Лопайте, родимые! Чтобы мало-мало помирай не было...
23 мая группа подошла к Медвежьему мысу — крайней южной точке о. Котельный. "Таяние, — писал Колчак,— было очень энергичное: лед разрушался очень быстро и давал надежды на скорое взламывание..."
Но надежды надеждами, а мучительно-неподвижное пребывание группы в районе мыса Медвежьего затянулось на восемь недель...
18 июля повалил тяжелый мокрый снег и задул крепкий норд-вестовый ветер. Бегичев, который нес "наружную вахту", просунулся в тесноту палатки:
— Алексан Василич! . . Лед растащило. Можем идти.
В мгновение ока свернули лагерь. Тяжелый вельбот (40 пудов собственного веса + 35 продовольствия и снаряжения) почувствовал, наконец, под килем долгожданную живую воду... Колчак отдал команду:
— Рангоут ставить!
Поморы все разом обнажили головы, поворотились на восток и с неспешной серьезностью осенили себя крестным знамением:
— Святителю отче Николае, моли бога о нас, путешествовати хотящих по хлябям зыбким...
Ручной анемометр лейтенанта показал 20 м/сек. Паруса хлопали с пушечным звуком... Перекрикивая ветер, Колчак склонился к старшему из поморов:
— А может, все же весла разберем? А то задувает...
Бородач воззрился на лейтенанта с искренним изумлением:
— Дык рази ж задувает? По такой погоде я те бабу беременную на фалы посажу!
Плавание до Благовещенского мыса продолжалось десять дней. Частью под парусами, частью на веслах. Очень часто путь им преграждал сплоченный прошлогодний лед, и тогда все семеро дружно впрягались в лямки. Но в сравнении с уже пройденным такие волоки представлялись детской забавой — тем более, что сильно выручали "патентованные полозья Бегичева", которые хитроумный боцман устроил на днище вельбота Потом лейтенант отметил, что были по меньшей мере два обстоятельства, которые "крайне" осложняли работу: снег, шедший огромными массами с 19 по 26-е июля, и крайняя омелость берегов Земли Бунге и Фаддеевского острова, не позволявшая шлюпке подойти ближе 2—3-х кабельтовых к берегу..." То есть, устраиваясь на береговую ночевку, лейтенант и его люди ежевечерне и ежеутренне принимали ледяную ванну. 28 июля 1903 года шлюпка вошла в Благовещенский пролив, отделяющий о. Фаддеевский от о. Новая Сибирь. А. В. Колчак писал в том же отчете:
"... 18 часов почти непрерывной физической работы затратили мы на эти 25 верст, перебираясь по быстро движущемуся льду, переплывая внезапно, открывающиеся каналы и полыньи, несколько раз вытягиваясь на стамухи, чтобы избежать ледяного напора..."
А.В.Колчак спускает батометр. Карское море, 1900 г. Фото предоставил С. Дроков
30 июля справа по борту открылся, наконец, мыс Высокий.
— Посмотрите! . . — воскликнул Василий Железников, указуя на скалистую вершину — Там ... люди!
Колчак непослушными пальцами достал из футляра тяжелый "цейс"... Поднес его к глазам... Да! Действительно — на фоне белесого неба явственно различалась человеческая фигура...
— Эге-ге-гегей!... — заголосил Железников, размахивая шапкой. — Эдуард Васильевич!.. Это мы! . .
Лейтенант опустил бинокль.
— Отставить ликование, — сказал он. — Это не барон. Это Бруснев...
Михаил Иванович Бруснев по специальности был инженер-технолог, по направлению мыслей — социал-демократ, а по теперешнему своему статусу — политический ссыльный. На о. Новая Сибирь он зимовал и затем "летовал" по собственному почину — на тот почти невероятный случай, если барон сумеет как-то преодолеть непроходимую Великую Полынью... Но чуда не случилось.
6. У спасательной партии были пудовые консервные банки с мясом и бобами с мясом.
